Георгий Адамович - «Последние новости». 1936–1940

…постановление от 23 апреля ( упразднение РАППа и отставка его главы, Авербаха )… — В Постановлении ЦК ВКП(б) «О перестройке литературно-художественных организаций» от 23 апреля 1932 года признавалась нецелесообразность сохранения особых пролетарских литературных организаций, после чего РАПП и ВОАПП были ликвидированы.

«надеждами, трудами» — из стихотворения Пушкина «Друзьям (Нет, я не льстец, когда царю…)» (1828).

«дух, судьбу, ничтожество и очарование» — так называлась одна из брошюр Розанова: «Русская церковь. Дух. Судьба. Ничтожество и очарование» (Париж, 1906).

Крючков Кузьма Фирсович (1890–1919) — казак, приказной (ефрейтор) 3-го Донского казачьего Ермака Тимофеевича полка, во время Первой мировой войны первым заслужил Георгиевский крест 4-й степени.

Роже Мартэн дю Гар. — Последние новости. 1937. 18 ноября. № 6081. С. 3. Подп.: Г. А.

…присуждение Нобелевской премии по литературе Роже Мартэн дю Гару… — Роже Мартен дю Гар (MartinduGard; 1881–1958) получил Нобелевскую премию в 1937 году за многотомный роман «Семья Тибо» (1922–1940).

Но Поль Валери — писатель «для немногих». Лет десять тому назад на одном из частных парижских литературных собраний было для шутки предложено гостям — в большинстве патентованным представителям «элиты» — передать своими словами содержание его знаменитого «М. Теста»: результат получился печальный.

…знаменитого «М. Теста»… — Имеется в виду философская притча «Вечер с господином Тэстом» Поля Валери, впервые опубликованная в журнале «Кентавр» в октябре 1896 года и неоднократно переиздававшаяся и дополнявшаяся новыми фрагментами.

…огромная семейная хроника «Тибо», — первые тома ее переведены недавно по-русски… — По-французски роман назывался «Les Thibault», в русском переводе отдельные части выходили под названием «Семья Тибо» (Л.: Время, 1925), «Братья Тибо» (Л.: Время, 1929).

…повествованием Жюля Ромэна о «людях доброй воли»… — Имеется в виду эпопея французского писателя, члена Французской академии (1946) Жюля Ромена (Romains; наст. имя Луи Фаригуль; 1885–1972) «Le hommes de bonne volonté» («Люди доброй воли»), 27 томов которой вышли в 1932–1946 годах (русский перевод первых четырех томов был опубликован в переводе И. Б. Мандельштама и М. Б. Левберг: Л.: Время, 1933).

…Особое впечатление произвела, по слухам, в Стокгольме новая часть Тибо, предпоследняя в цикле — «Лето 1914». Вышла она недавно… — Роман «Лето 1914 года», описывающий преддверие Первой мировой войны, появился в 1936 году как предпоследний том «Семьи Тибо». Последний том — «Эпилог» — вышел в 1940 году.

«Смерть отца» — очередной, шестой по счету, том хроники «Семья Тибо», вышедший в 1929 году.

«Старая Франция» («Vieille France») — сборник рассказов Мартен-дю-Гара, опубликованный в 1933 году и вскоре вышедший на русском в переводе Г. Блока (Л.: Время, 1934).

<���Альманах «Круг», книга II>.— Последние новости. 1937. 25 ноября. № 6088. С. 3.

Появление второй книги «Круга»… — Круг. Книга вторая. [Берлин]: Парабола, [1937].

…детьми «страшных лет России»… — из стихотворения Блока «Рожденные в года глухие…» (1914).

…На днях о «Круге» высказался В. Ходасевич — высказался раздраженно и, позволю себе сказать, — неожиданно поверхностно… — Опубликованная под рубрикой «Книги и люди» статья В. Ходасевича о второй книге «Круга» под ниже приводится целиком:

«Только что вышедшая вторая книжка альманаха „Круг“ на карточки будущих библиотечных каталогов будет занесена с пометой: s. a. Год выхода на ней не указан. Если будущий историк эмигрантской литературы ею заинтересуется (а мне думается, что по некоторым причинам оно так и будет), то, конечно, по разным побочным признакам ему удастся установить, что она печаталась и появилась в продаже в конце 1937 года.

Не приходится сомневаться, что такое открытие историка удивит: трудно будет ему взять в толк, каким образом могло так случиться, что в русском ежегоднике юбилейного пушкинского года нет не только ни одной статьи о Пушкине, но буквально нет хотя бы единственного упоминания о нем. На страницах альманаха увидит историк имена Пруста, Джойса, Андрея Белого, Вирджинии Вульф, Германа Броха, Толстого, Флобера, Пиранделло, Малларме, Валери, Китса, Гамсуна, Рамюза, Кафки, Клоделя, Дю-Босса, Мориака, Ницше, Шпенглера, Байрона, Стендаля, Достоевского, Ахматовой, Тютчева, Андерсона, Марка Аврелия, Бодлера, Вольтера, Марселя Арлана, Ольдингтона, Грэвса, Блэндена, Монтерлана, Дрие-ла-Рошеля, Лоуренса, Гоголя, Жироду, Жюля Ренара, Блока, Арнольда Беннета, Селина, св. Бернарда, Симеона Нового Богослова, Анненского, Есенина, Ходасевича. Слова „Пушкин“ или хотя бы намека на Пушкина, цитаты из Пушкина он не встретит. Увидит он, что отдельные статьи и рецензии в альманахе посвящены Андре Жиду, Вейдле, Паскалю, Гумилеву, Мережковскому, Агееву, Катаеву, Юрию Герману, К. Мочульскому и длинному ряду эмигрантских стихотворцев. Но из нескольких тысяч книг и работ о Пушкине, в которых имеются не только исторические да критические рассуждения, но и новые тексты самого Пушкина, ничто не удостоилось хотя бы малейшего внимания.

Профессиональное бесстрастие удержит, однако, руку историка. Он не поддастся естественному желанию отшвырнуть от себя подальше книгу русских писателей, не помянувших Пушкина в тот год, когда по всему земному шару его память чествовали иностранцы, не умеющие прочесть из него ни единой строки, — чествовали хотя бы из одного только уважения к русскому народу, а на худой конец — из снобизма. Историк станет искать объяснения.

Прежде всего он заметит, что в отделе стихов значительная часть материала уже ненова: многие стихи, здесь напечатанные, уже включены в ранее вышедшие отдельные сборники их авторов. Это наведет историка на мысль о том, что его возмущение вызвано какой-нибудь случайной, даже просто технической причиной, связанной с печатанием альманаха. Он подумает, что, быть может, участники „Круга“ почему-нибудь не успели коллективно чествовать память Пушкина в своем альманахе, но если даже не все, то хотя бы большинство из них это сделали в индивидуальном порядке, в других изданиях? Историк тщательно обследует все зарубежные издания 1936 и 1937 гг., но тотчас же убедится, что ни в одном журнале, ни в одном сборнике, ни в одной газете нет ни единой строки о Пушкине, подписанной кем-либо из участников этой странной книги — за исключением Мандельштама и Вейдле. Но тут же он вспомнит, что Вейдле — случайный гость, гастролер среди исконных сотрудников „Круга“ — обитателей русского Монпарнаса.

Тогда станет перед историком вопрос: если никто из сотрудников альманаха не сумел помянуть Пушкина в сотую годовщину его гибели, то почему не сделала этого редакция хотя бы в самой убогой, в самой казенной форме, поместив, например, хотя бы портрет с кратчайшей надписью: 1837–1937? Конечно, это свидетельствовало бы о том, до какой крайности „Круг“ беден мыслями о Пушкине, но все-таки это значило бы, что хоть бессловесно он его чтит.