Георгий Адамович - «Последние новости». 1936–1940

…в Париже, в пансионе на рю Ранелаг… — Андрей Белый приехал в Париж 1 декабря 1906 года и жил в пансионе по адресу: 99, rue de Ranelagh, Passy XVI.

…Жорес, как известно, был профессором философии… — Жорес преподавал философию сначала в лицее Альби (1881–1883), затем в Тулузском университете (с 1883).

…Я упомянул Ренувье… — Шарль Ренувье (Renouvier; 1815–1903), французский философ-неокантианец, лидер неокритицизма.

…передал впечатление свое от другого труда Ренувье… — В сноске, которую Адамович не счел нужным воспроизводить, Белый привел название этого труда: «Эскиз систематической классификации» (полное название: Renouvier Ch. Esquisse d’une classification systématique des doctrines philosophiques. Vol. 1–2. Paris, 1885–1886), а в «Ракурсе к дневнику» записал, что читал книгу в феврале 1907 года.

…Гершензон обрадовал Белого тем, что пришел к нему первый — познакомиться и просить о сотрудничестве в «Критическом обозрении»… — Адамович с большими сокращениями, изменяя текст, приводит сцену визита из главки «Михаил Осипович Гершензон» ( Белый Андрей. Между двух революций. М.: Художественная литература, 1990. С. 249–253).

…Не написали ли бы вы мне о книге Чулкова?.. — Рецензия Белого на книгу Георгия Чулкова «Покрывало Изиды. Критические очерки» (М., 1909) была опубликована в «Критическом обозрении» (1909. № 1. С. 38–41).

«возвышающего обмана» — измененная строка стихотворения Пушкина «Герой (Да, слава в прихотях вольна…)» (1830).

«Русские записки» <���№ 2>.— Последние новости. 1937. 16 декабря. № 6109. С. 3.

…Сирин в «Озере, облаке, башне»… — Рассказ Набокова (С. 33–42) впоследствии печатался под названием «Облако, озеро, башня».

…чтение Евангелия убийцей и проституткой… — Достоевский Ф. М. Преступление и наказание. Глава четвертая. IV.

«Двойной нельсон» — рассказ В. С. Яновского (С. 43–58).

«Борисфен — река скифов» — исторический рассказ Антонина Ладинского (С. 59–71).

…«Дозор» Зурова — по-видимому, глава из романа… — Рассказ «Дозор» (С. 72–98) Зуров после войны включил в свою книгу «Марьянка» (Париж, 1958. С. 46–69).

…О «Степном вороне» Б. Волкова затрудняюсь сказать что-либо, по незнакомству с другими произведениями этого автора… — Рассказ Бориса Николаевича Волкова (1894–1953) «Степной ворон» (С. 99–113) был его единственным прозаическим произведением, опубликованным в «большой» парижской печати. Однако о книге стихов Б. Волкова «В пыли чужих дорог» (Берлин: Парабола, 1934) Адамовичу доводилось отзываться в обзоре (Последние новости. 1934. 8 февраля. № 4705. С. 2), см. во второй книге наст. изд.

…Если — как объявлено в примечании — выйдет в свет книга «Царство Золотых Будд», о даровании Волкова можно будет судить увереннее… — Эту книгу о Монголии Волков не выпустил, отрывок из нее под названием «Потомок Чингис-хана» появился в шанхайском сборнике «Врата» (1935. № 2. С. 35–52).

…В отделе стихов… — В номере были опубликованы стихотворения «Сиянья» З. Гиппиус (С. 114), «Разверзается небо и падают в ночь…», «Настигли сумерки холодною тропой…» Виктора Мамченко (С. 114–115), «Поля без конца, без предела…» Юрия Мандельштама (С. 116–117), «Порт незнакомый. Фонари…» Перикла Ставрова (С. 117), «Командарм» Юрия Терапиано (С. 118–119), «Стенька Разин» Марины Цветаевой (С. 119–122), «Неужели навеки врозь…», «Перемена людей и мест…», «Все об одном… На улице, в бюро…», «Все может быть. Быть может, есть — не рай…» (С. 122–124) Анатолия Штейгера.

…как сказал о себе Маяковский, «обречен на мычание»… — Вероятно, Адамович имел в виду книгу стихов Маяковского «Простое, как мычание» (Пг.: Парус, 1916).

…«дьявольская разница», — можно было бы сказать словами Пушкина… — Адамович имеет в виду фразу Пушкина из письма П. А. Вяземскому от 4 ноября 1823 года: «Я теперь пишу не роман, а роман в стихах — дьявольская разница».

…«О жизни Данте» Мережковского, — которой открываются «Русские записки», — надо будет высказаться обстоятельно, когда она выйдет отдельным изданием… — Под названием «Жизнь Данте» в номере были напечатаны (С. 5–32) четыре первые главы работы Мережковского «Данте». Книга вскоре вышла отдельным двухтомным изданием (Брюссель: Петрополис, 1939), но Адамович ее не рецензировал.

…о статье Шестова «Перерождение убеждений у Достоевского» лучше не сказать ничего, чем написать несколько слов… — О работе Шестова «О „перерождении убеждений“ у Достоевского» (С. 125–154) в сравнении ее со статьей Вячеслава Иванова «О Пушкине» Адамович вскоре отозвался особо: Адамович Г. Две статьи // Последние новости. 1938. 6 января. № 6130. С. 3; 13 января. № 6137. С. 3 (см. в четвертой книге наст. изд.).

…«Тяга вальдшнепов» К. Давыдова… — С. 190–205.

Что «не удалось». — Последние новости. 1937. 23 декабря. № 6116. С. 3.

…На днях Е. Д. Кускова уделила внимание моей небольшой статье в последнем номере «Русских записок»… — Возражения Е. Д. Кусковой вызвали отдельные положения статьи Адамовича «Памяти советской литературы» (Русские записки. 1937. № 2. С. 206–213): «В только что вышедшей второй книжке „Русских записок“ Г. Адамович отслужил панихиду по советской литературе в статье ее „памяти“. „Советская литература не удалась“, пишет он. Какая „советская литература“? Было, или, вернее, должно было быть, два типа литературы после октября: просто советская, по месту жительства писателей, и „пролетарская“, — по духу, по замыслу, по заданию. Просто-советская литература продолжает традиции общерусской литературы в особой и новой — советской — обстановке. Пролетарская должна была изобразить мироощущения, психологию и чувства рабочего класса художниками и поэтами, вышедшими из среды пролетариата. Принято называть таким „пролетарским“ писателем Максима Горького. Но ведь это не верно, и сам Горький это хорошо понимал. По рождению он, скорее, босяк, чем пролетарий в особом значении этого слова. И, кроме того, вся его сознательная жизнь и расцвет его таланта прошли в среде русской интеллигенции, духом которой он и питался, неистово ругая ее. Осоветившись, он стремился вызвать из небытия именно пролетарскую литературу, для чего и создавал кружки „содействия“, тормошил, заражал честолюбием и… под конец тоже ругался: туг пролетарий на поставку поэтов и художников литературы. Крестьяне все же дали двух настоящих поэтов: Николая Клюева и Сергея Есенина. Но Клюев запел свои песни еще до революции, а крестьянский парнишка Сергей Есенин принес в литературу не пролетарскую душу, а, как говорили о нем советские критики, „парное нутро избы, встревоженный войной и революцией быт села и хлесткий свист пастушьего кнута“… У обоих поэтов изображение деревни нутряное, не отраженное: это — их быт, их душа. „Победивший класс“, пролетариат, не дал ни своих поэтов, ни романистов, ни художников. И невольно встает вопрос: чем объясняется это бесплодие „провиденциального класса, которому предстоит устроить все будущее человечества“, как говорили когда-то ортодоксальные социал-демократы? Что же, это будущее обласкает человечество лишь стуком машин, бешеным развертыванием конвейеров, пением боевого „Интернационала“, а лирики — никакой? Ведь нельзя же за лирику счесть эренбурговское „Не переводя дыхания“? Лиризм такого типа жестоко высмеяли даже советские критики.