Георгий Адамович - «Последние новости». 1936–1940

«Возмездие» — повесть Зощенко, впервые напечатанная в журналах «Новый мир» (1937. № 10) и «Звезда» (1937. № 11) и одновременно включенная в сборник его прозы: Зощенко М. Рассказы, повести, фельетоны, театр, критика. Л.: Гослитиздат, 1937.

<���«Насущная любовь» Довида Кнута. — «Северный берег» Юрия Иваска. — Сборник «Священная лира». — «В пути» В. Перелешина. — «Стихи» Ю. Крушинской>.— Последние новости. 1938. 24 февраля. № 6179. С. 3.

«Насущная любовь» (Париж: Дом книги, 1938) — сборник стихов Довида Кнута.

…искусство «спасет мир» ( по Достоевскому, «красота»… — Эти слова в романе «Идиот» произносит сперва Ипполит: «Правда, князь, что вы раз говорили, что мир спасет „красота“? <���…> Мне это Коля пересказал…» (Ч. 3. V). Затем их повторяет Аглая, обращаясь к князю Мышкину: «Если вы заговорите о чем-нибудь вроде смертной казни, или об экономическом состоянии России, или о том, что „мир спасет красота“, то… я, конечно, порадуюсь и посмеюсь очень, но… предупреждаю вас заранее: не кажитесь мне потом на глаза!» (Ч. 4. VI).

«вот в чем вопрос» — из монолога Гамлета ( Шекспир В. Гамлет, принц датский. Акт III. сцена 1. Перевод Б. Пастернака).

rélachements — расхлябанности ( фр. ).

«о любви, о судьбе, о любви, о тебе, о любви» — заключительная строка стихотворения Кнута «О любви, о судьбе… (Пыльный запах листвы, черный ствол над скамейкой зеленой…)», впервые опубликованного без названия в «Числах» (1934. № 10. С. 9).

«без волненья внимать невозможно» — из стихотворения Лермонтова «Есть речи — значенье…» (1840).

«О тех, кого не встретил…» — Адамович целиком приводит стихотворение Кнута из цикла «Молчи…», впервые опубликованного в сборнике «Насущная любовь» (С. 16–17).

«Северный берег» (Варшава: Священная лира, 1938) — первая книга стихов Иваска.

…Какое отсутствие иронии!.. после Анненского, после «Седого утра», совсем, как в лирике шестидесятых годов… — П. Бицилли, рецензируя книгу Иваска, отметил как недостаток «пристрастие к архаизмам <���…> Такой порядок слов, как в последней строке, обычный во времена Хераскова и Кострова, уже в эпоху Баратынского высмеивался как устарелый» (Современные записки. 1938. № 66. С. 477).

«Сотом вечности» (Варшава: Священная лира, 1937) — поэма Л. Гомолицкого.

…Рядом с «Сотом вечности» в сборнике «Священная лира»… — «Священной лирой» назвалось варшавское издательство, а не сборник. Вероятно, Адамовичу попался конволют, в котором были объединены под одним переплетом тоненькие книги стихов, выпущенные этим издательством.

«Вертоград небесный» (Варшава: Священная лира, 1937) — поэма Александра Алексеевича Кондратьева (1876–1967).

…Ю. Крушинская хотела бы писать… — Речь идет о книге Юлии Ричардовны Крушинской (наст. фам. Павлова) «Стихи» (Париж, 1938).

« В пути : Стихи 1932–1937» (Харбин: [Е. А. Сентянина, Заря, 1937]) — сборник стихов Валерия Перелешина (наст. имя Валерий Францевич Салатко-Петрище; 1913–1992).

…Харбин — где существовал кружок «Чураевцев»… — Литературное объединение «Молодая Чураевка» (с 1932 просто «Чураевка») было создано при харбинском отделении YMCA в 1926 году и просуществовало до 1935 года. Свод сведений по истории объединения см.: Ли Мен. Харбинская «Чураевка» // Новый журнал. 2001. Кн. 224. С. 209–227; о причинах прекращения его деятельности: Волин М. Воспоминания (Гибель Молодой Чураевки) // Новый журнал. 1997. № 202. См. также примеч. к статье Адамовича (Последние новости. 1934. 29 марта. № 4753. С. 2) во второй книге наст. изд.

Споры о Некрасове. — Последние новости. 1938. 3 марта. № 6186. С. 3. …один известный русский писатель… Ну, какой же Некрасов поэт?.. — Много позже, в «Table talk» Адамович воспроизвел этот эпизод, назвав уже покойного к тому времени писателя по имени: «В полутемном коридоре редакции „Последних новостей“ Михаил Андреевич Осоргин держал меня за пуговицу пиджака и, поблескивая умными, добрыми, насмешливыми глазами, говорил:

— Послушайте, какой же Некрасов поэт? Скажите хоть раз в жизни правду… мы здесь одни, никто не услышит, а я никому не передам, даю слово… ну, какой же Некрасов поэт? Не оригинальничайте, бросьте, скажите правду… ведь не поэт, а виршеплет, а?

В ответ я говорил „правду“. Но напрасно: Осоргин не верил. Кстати, вспоминаю, что в самом начале двадцатых годов Корней Ив. Чуковский провел среди петербургских литераторов анкету: любите вы Некрасова или нет? Поэты, без единого исключения, ответили утвердительно. Ахматова, помню, ответила одним словом: „люблю“. Однако Максим Горький высказался иначе: несомненно, талантливый человек, выдающийся демократический писатель, но не поэт.

„Своя своих не познаша“. С Осоргиным, писателем-общественником, произошло то же самое» ( Адамович Г. Table talk // Новый журнал. 1961. № 66. С. 86).

«у двери гроба» — из стихотворения Некрасова «О Муза! Я у двери гроба…» (1877).

…на днях в печати повторил то же самое В. Ф. Ходасевич… — Свою рецензию на 65 номер «Современных записок» Ходасевич завершил полемикой со статьей Адамовича «Некрасов» (Современные записки. 1937. № 65. С. 413–417): «Статья Г. Адамовича о Некрасове (к шестидесятилетию со дня смерти) вызывает невольное недоумение. В основе ее нет ничего неожиданного: свое пристрастие Адамович высказывал уже много раз. Однако, в самом этом пристрастии чувствуется какая-то внутренняя „неувязка“. Очень уж слабо вяжется весь литературный облик Адамовича с культом Некрасова. Трудно отделаться от впечатления, что тут просто — прихоть, что автора „Чистилища“ и поклонника Анненского тянет на Некрасова как на капусту. При этом целиком принять Некрасова Адамович все же не в силах. „Кто-то сказал, что в руках у него (у Некрасова. — В. Х. ) была не кисть, а помело, — и что же, пожалуй, это верно!“ „Он не пропел, в сущности, а промычал свои стихи, — не в силах схватить сознанием истинного содержания своей поэзии, постоянно размениваясь на рифмованные анекдоты и нравоучительные рассказы, будто какой-то Рембрандт, воспитанный передвижниками“. „Если вслушаться — это черновики… Конечно, только черновики, и при том такие, которых нельзя было бы очистить“. После таких и тому подобных оговорок от Некрасова остается немного, но Адамович с капризным упорством именует Некрасова великим русским поэтом. Словно для того, чтобы себя самого убедить в значительности Некрасова, Адамович сближает его с Бодлером, но делает это „декларативно“, не приводя убедительных доказательств, — и сближение повисает в воздухе. В конце концов, да простит меня Адамович, его восторги перед Некрасовым напоминают мне анекдот о муже, у которого безобразная жена: всякий раз, перед тем как ее обнять, муж долго стоит у окна, смотрит в ночь и твердит самому себе „по системе Куэ“: она не уродина, она не уродина, она не уродина…» (Возрождение. 1938. 25 февраля. № 4120. С. 9).