Михаил Делягин - Империя в прыжке. Китай изнутри...

Подчеркивалось, что «китайский международный торговый город на острове Хэйхэ и китайские центры в российской глубинке будут… образовывать закрытую надгосударственную структуру прямой, автономной реализации». Это указание на закрытость по отношению к внешним воздействиям и надгосударственный характер китайского бизнеса в России принципиально важно, так как подчеркивает его замкнутость и не только непрозрачность, но и стремление избежать какого бы то ни было контроля или регулирования со стороны «туземного» государства.

В качестве «опорных пунктов проникновения вглубь страны» предполагалось использовать Красноярск и Иркутск; опираясь на них, китайские специалисты призывали «излучать влияние, подобно радиации». (Весьма характерным и красноречивым представляется использование военной лексики для описания вроде бы сугубо мирной хозяйственной деятельности.)

Предполагалось создать туристическую трассу из Хэйхэ к Северному Ледовитому океану (насколько можно понять, это единственная часть плана, которую не удалось реализовать).

Связав воедино тесными дистрибьюторскими сетями Пермь, Челябинск, Екатеринбург Омск, Новосибирск, на их основе было намечено «сформировать… единый широкий рыночный покров», наброшенный на российскую территорию (в реальности, насколько можно судить, Новосибирск стал одним из главных центров распределения китайского импорта, потеснив в силу своего географического расположения и Красноярск, и Иркутск).

При этом землячества обеспечивали прием и наиболее рациональное использование китайцев, намеревающихся осваивать рынок Сибири и Дальнего Востока. В результате огромные экономические пространства и колоссальный спрос, игнорируемый российским государством, достались Китаю, бизнесмены которого, как мы видим, подошли к делу системно, комплексно и энергично.

Разумеется, помимо описанного плана действий были и другие, отличавшиеся в тех или иных деталях, однако они просто не были преданы гласности, — возможно, именно в силу своей большей успешности.

Да, конечно, это «всего лишь» бизнес, а еще не государство, — но генерируемые им финансовые потоки в сегодняшней российской общественной системе неминуемо несут с собой рост и сугубо политического влияния, как бы ни отрицали официальные лица растущее участие китайского капитала во внутрироссийских выборах и в целом политических процессах.

Кроме того, в середине 90-х российские военные были потрясены, обнаружив почти полную корреляцию мест расположения китайских сельхозартелей в Забайкалье и на Дальнем Востоке с местами, не наиболее благоприятными для ведения сельского хозяйства, а наиболее важных с военной точки зрения.

Возможно, именно это наблюдение стало причиной коренной модернизации системы стратегической обороны России в районе границы с Китаем, проведенной в конце 90-х годов. Представляется, что эта модернизация стала одним из немногих реальных достижений российского государства в то время и во многом способствовала укреплению и улучшению отношений с Китаем, увенчавшимся полным урегулированием всех приграничных вопросов (после передачи Китаю полутора островов на Амуре) . [230]

Своевременность этой модернизации подчеркивает тот факт, что в середине 2000-х годов, по наблюдениям очевидцев, от исторической полосы укреплений, воздвигнутой против Китая по время обострения отношений (и включавшей в себя три линии вкопанных в землю танков ИС-2 и ИС-3) не осталось практически ничего, а сами танки были успешно сданы на металлолом в Китай — в ту самую страну, от возможной агрессии со стороны которой они были призваны нас защищать.

Китайский бизнес, проникая в рыночную среду России и перерабатывая ее, обеспечивает мощное китайское влияние без каких бы то ни было политических кризисов и изменений государственной политики.

При этом китайский бизнес, в значительной степени опираясь на собственную теневую банковскую систему (теневые китайские банки, никак не зарегистрированные официально, в значительном количестве существуют в России, по имеющимся данным, как минимум с начала 2000-х годов), практически независим от властей страны пребывания и является самостоятельной экономической и социальной, а значит, неминуем, и политической силы.

Ситуация усугубляется тем, что в сегодняшних условиях чрезмерная дороговизна дальних железнодорожных перевозок (вводимые для них скидки носят скорее символический характер), слабость инфраструктуры и нищета населения практически полностью лишает российское предпринимательство в Забайкалье каких бы то ни было иных рынков сбыта, кроме китайского.

По оценкам ряда специалистов, в 2000-х годах в Забайкалье и на Дальнем Востоке сложился динамический баланс, в рамках которого влияние китайского бизнеса в целом уравновешивалось влиянием российских, корейских и монгольских предпринимательских структур. Однако, когда президент Медведев декриминализировал контрабанду (насколько можно судить, под воздействием лоббистов хозяев этнического Черкизовского рынка в Москве, избежавших таким образом уголовной ответственности), этот баланс сил рухнул, и китайское влияние стало стремительно нарастать.

* * *

Таким образом, на глобальном уровне Россия и Китай являются стратегическими партнерами, и это партнерство по вполне объективным (в том числе и внешним для обоих стран) причинам будет углубляться и крепнуть.

На региональном же уровне точно так же нарастает объективная угроза переваривания целых регионов (и при том критически значимых для России), причем в силу не какой бы то ни было сознательной политики Китая в этом направлении (которая в настоящее время отсутствует, но в принципе может появиться и начать последовательно реализовываться), а прежде всего фатальной слабости России и принципиального отказа либеральной части ее руководства от какого бы то ни было социально-экономического развития страны.

В настоящее время и в обозримой перспективе важность глобального сотрудничества позволяет практически полностью компенсировать угрозу регионального поглощения. Характерно, что китайцы, будучи крайне недовольными низкими темпами реализации программы совместного освоения Сибири и Дальнего Востока (и даже не стесняясь в частных беседах называть их «саботажем»), тем не менее не ставили вопрос об этом слишком остро, ценя прежде всего именно успешное сотрудничество на глобальном уровне и совместное участие в глобальной конкуренции.

В то же время следует с беспощадной ясностью понимать, что срыв в глобальном сотрудничестве, чем бы он ни был вызван и как бы он ни был мало вероятен, неминуемо приведет к актуализации и выходу на поверхность регионального конфликта на практически всех территориях к востоку от Урала, в котором у России при сегодняшнем соотношении сил практически нет шансов.