Михаил Делягин - Империя в прыжке. Китай изнутри...

Ее черед наступил сразу же после успешного преобразования сельского хозяйства и торговли: на октябрьском 1984 года пленуме ЦК КПК были подведены итоги экспериментов, и начался второй этап реформы: она была распространена на государственный сектор. Целью был перевод государственной промышленности (форма собственности под сомнение все еще не ставилась) на хозрасчет; для этого резко сокращалось вмешательство государства в управление производствами и, соответственно, сфера директивного управления.

Власть на предприятиях перешла от парткомов к директорам, которые получили право определять число занятых и уровень их оплаты, а также устанавливать цены на часть производимой продукции. Основные фонды оставались под жестким контролем государства, но все остальное перешло в полное распоряжение руководителей предприятий.

Промышленные предприятия вслед за сельскохозяйственными получили право реализации части продукции по свободным ценам. Число директивно распределяемых видов промышленной продукции, сокращенное за время реформы впятеро, было уменьшено еще вдвое: со 120 в 1984 до 60 в 1986 году, причем доля директивно планируемой продукции промышленности в общем объеме ее производства сократилась с 40 до 20 %.

Количество обязательных показателей в сфере материального обращения рухнуло на порядок: с 256 до 26; директивное планирование производства и обращения продукции, производимой в незначительных в масштабах страны количествах, было прекращено полностью. По мере увеличения сельхозпроизводства число товаров, распределяемых по карточкам, сократилось с 44 до 2 — зерновых и растительного масла.

Стремительно расширялась доля рыночной торговли, в том числе и средствами производства. Число видов продукции в планово управляемой торговле сократилось со 188 в 1979 до 23 в 1987 году. Уже в 1986 году доля государства в розничной торговле уменьшилась до 39,4 %, коллективного сектора выросла до 36,4 %, индивидуального — до 16,3 %, доля крестьян составила 7,6 %, а совместных предприятий — 0,3 %.

Новые частные структуры крепли и весьма быстро из «малого бизнеса» вырастали в средний. К концу 80-х вне государственного централизованного контроля работало более половины занятых только в городской промышленности; в промышленных предприятиях, размещенных в поселках и в сельской местности, эта доля была существенно выше. Четверть городских работников трудилась на частных предприятиях.

Руководители Китая старались направить освобожденную частную инициативу в русло технологического обновления. Поскольку техническая отсталость страны была ужасающей, ставку сделали на привлечение на льготных условиях иностранного частного капитала в «специальные экономические зоны» (СЭЗ), становившиеся обнесенными колючей проволокой островками капитализма во все еще социалистической стране.

Первая (и крупнейшая) СЭЗ Шэньчжэнь площадью более 300 кв. км была создана вокруг рыбацкой деревушки на границе с Гонконгом, еще бывшим в то время колонией Великобритании. В ее рамках форсировано копировалась модель развития Гонконга: сначала развертывались предприятия легкой промышленности, затем заработанные ими средства вкладывались в производство электроники на экспорт.

Иностранные инвесторы получали почти бесплатную рабочую силу, инфраструктуру, почти безукоризненную организацию логистики и существенные льготы, Китай — животворный поток валюты, направляемой на закупку новых технологий, и обученные кадры. СЭЗ изначально создавались как «очаги» индустриализации, которая затем должна была распространиться на всю территорию страны.

Теоретическое осмысление этих вполне естественных с коммерческой точки зрения практических шагов породило идею «открытости» для остального мира, провозглашенную Дэн Сяопином и ставшую, наряду с раскрепощением частной инициативы и переориентацией экономики на потребление, третьим принципиально новым для Китая краеугольным камнем реформы.

Дело было не только в экономике, привлечении капиталов и технологий: для успешного развития, для решения еще неизвестных завтрашних проблем необходимо было сломать заскорузлый, затхлый, средневековый по своей сущности мирок смертельно испуганных людей, оставленный после себя «великим кормчим». Поэтому под открытостью миру понималось не только развитие хозяйственных отношений, но вся полнота человеческой активности. Помимо научных и культурных связей, Китай решительно открывался для иностранных журналистов и туристов (не говоря уже о бизнесменах); предпринимались усилия по организации китайского туризма за границу, сдерживавшиеся чудовищной нищетой Китая.

Политика «открытости» естественным образом вырастала из прагматизации всей деятельности китайского государства, из стремления поставить на службу модернизации все, в том числе и внешние, ресурсы. Качественный перелом в сфере внешней политики, изживание доктринерства времен «культурной революции» и обновление китайского восприятия мира был зафиксирован на XII съезде КПК в 1982 году.

Однако еще и в 1984 году Дэн Сяопин, восставая против многовековой китайской традиции и фундаментальной ценности авторитаризма, был вынужден указывать: «Современность требует широких и разнообразных контактов. Именно замкнутость Китая сделала его отсталым. После создания Китая нас блокировали, но мы и сами не предпринимали должной активности. Наш более чем 30-летний опыт доказывает: добиться развития за закрытыми дверями невозможно».

Отношения с нашей страной начали восстанавливаться после прихода к власти Горбачева и были подстегнуты провозглашенной им политикой перестройки и демократизации. Основными этапами [111]стали:

• визит Горбачева в Пекин (когда он жил окнами на площадь Тяньаньмэнь, где уже разворачивались массовые волнения, участники которых апеллировали и к нему);

• исправление Ельциным ошибки, совершенной в 1992 году (насколько можно судить, с подачи вице-премьера Лобова) с официальным признанием Тайваня;

• визит Ельцина в Китай в апреле 1996 года. Тогда китайцы высоко оценили не только стремление России к доверительным отношениям и равноправному стратегическому сотрудничеству, но и сам факт этого визита, свидетельствующего об исключительном значении, придаваемом российским руководством Китаю: он был совершен в преддверии тяжелейших президентских выборов и несмотря на откровенно плохое состояние здоровья Ельцина.

По итогам первого этапа реформы, уже к середине 80-х, резкий рост деловой активности, вызванный раскрепощением крестьянства, создал около 70 млн. новых рабочих мест.

К концу 80-х, в течение которых среднегодовой промышленный рост уверенно превышал 10 %, среднедушевые доходы выросли более чем вдвое по сравнению с дореформенным периодом (с 250 до 500 долл. в год, благодаря чему Китай преодолел символическую «границу нищеты», установленную ООН на уровне в 1 доллар на человека в день). Общий рост среднедушевых доходов был значительно меньший, чем на селе, — но и уровень жизни перед началом реформ в городах был несравнимо более высоким.