Михаил Делягин - Империя в прыжке. Китай изнутри...

Огромные масштабы экономики позволили Китаю, наращивая достигнутые успехи, в первой половине 90-х выйти на первое место в мире по сбору зерновых и хлопка, добыче угля, производству мяса, цемента, телевизоров. В середине 90-х объем внешней торговли Китая вырос до 200 млрд. долл., а иностранные инвестиции превысили 100 млрд. долл.

Однако движение к этим результатам было крайне тяжелым и сопровождалось огромными структурными диспропорциями и внутренними напряжениями, вылившимися в жестокий политический кризис в первое же десятилетие реформы.

После бурного развития сельхозпроизводства в первой половине 80-х его рост резко замедлился: эффект от высвобождения хозяйственной инициативы был практически исчерпан, и село уперлось в объективные ограничения, обусловленные малоземельем и низким уровнем технологического развития (как это было и в Советском Союзе на излете НЭПа). Более того: не имея долгосрочных прав на обрабатываемую землю, крестьяне, как правило, не поддерживали ее плодородия, — и оно уже начало падать из-за хищнической эксплуатации.

Снижение смертности из-за улучшения условий жизни усилило давление избыточного сельского населения, а колоссальный рост надежд на лучшее будущее, «революция ожиданий», вызванная бурным развитием первой половины 80-х, сталкивались с неутешительной перспективой, порождая социальное напряжение и рост недовольства.

В силу предоставленной крестьянам свободы выбора возникла реальная опасность массового прекращения выращивания зерновых в пользу более выгодных культур или организации малых производств, что периодически ставило под сомнение главный результат реформ — преодоление угрозы масштабного голода.

На практике эти трудности преодолевались при помощи периодического усиления государственного давления на крестьянство, однако китайское руководство прекрасно понимало, что это лишь паллиатив: выигрыш времени, но не само решение проблемы.

Однако главной трудностью реформ оказалась неэффективность государственного сектора экономики в первую очередь в промышленности, а также в транспорте, связи и строительстве. Преобразования второй половины 80-х, предоставившие государственным предприятиям значительные экономические свободы и окунувшие их в рынок, обнажили их массовую нерентабельность, которая стала острейшей проблемой.

Массовое их закрытие и санирование (простейшим, но далеко не единственным инструментом которых являлась приватизация) были невозможны как по социальным причинам, так и в силу значимости убыточных предприятий для экономики Китая. Закрытие их значительной части означало бы ее обрушение, разрыв технологических связей и деградацию наподобие происходившей в первой половине 90-х годов в выбравшей этот путь России.

Китайские реформаторы предпочли путь оздоровления убыточных предприятий государственного сектора государственными же усилиями, — медленный, трудный и затратный, но наименее болезненный с социально-политической и хозяйственной точек зрения.

Этот подход нашел свое идеологическое оформление в концепции «двухколейного развития экономики». Помимо теоретического обоснования множественности курсов юаня (возникшей к тому времени из жесточайшей практической потребности и стремления любой ценой стимулировать экспортные производства), она предусматривала создание условий для развития частного бизнеса при сохранении за государством не только «командных высот» в виде банковской системы, но и количественного доминирования в народном хозяйстве благодаря сохранению в его собственности наиболее крупных и современных в технологическом отношении предприятий, являющихся фундаментом национальной экономики.

Повышение закупочных цен на сельхозпродукцию, увеличение ее объемов, поддержка крупных убыточных предприятий промышленности в сочетании с концентрацией значительных финансовых средств в руках предпринимателей и неизбежному в этих условиях возникновению спекуляций привели к разбалансированию денежного оборота и, соответственно, к скачку инфляции.

Рост цен особенно болезненно ударил по наименее обеспеченным слоям общества, в том числе по студенчеству, обладающему огромной энергетикой, мобильностью и уверенностью в своих правах, переходящей в завышенное самомнение. При этом население было совершенно не подготовлено к тому, что рыночные реформы и широкомасштабное материальное стимулирование могут привести к разбалансированию товарно-денежного обращения и скачку цен (правда, по вполне уважительной причине, — реформаторы, имевшие, как правило, весьма смутное представление об экономических закономерностях, в массе своей сами об этом не догадывались).

Падение уровня жизни из-за ускорения инфляции резко обострило проблему коррупции, прежде всего в партийном и государственном руководстве. С одной стороны, она бурно развивалась по мере развития рыночных отношений (повседневная традиционная китайская культура рассматривает взятку не столько как преступление против государственности, сколько как нормальную деловую транзакцию), — а с другой, снижение реальных доходов значительной части населения многократно обостряло ее массовое восприятие.

Не стоит забывать и о том, что развитие рыночных отношений еще только начинало преобразовывать китайское общество, которое тогда оставалось по своему духу безусловно социалистическим, ставящим идею справедливости значительно выше идеи личной наживы. Использование партхозноменклатурой реформ для собственного обогащения в условиях общего обеднения вызывало в этих условиях особенно яростное негодование, вызванное не только материальными, но и моральными факторами.

Широкие слои партхозноменклатуры восприняли призыв Дэн Сяопина «становиться зажиточными» с непристойным энтузиазмом. Коррупция была тесно связана как с преступностью, так и с родственниками высших руководителей. Достаточно указать, что в 1983 году внук легендарного маршала Чжу Дэ был казнен за бандитизм! Общественное возмущение вызывал и тот факт, что дети самого Дэн Сяопина отправились учиться за границу в числе первых и заняли в итоге важные позиции в бизнесе и государственном управлении.

Пример 10

Первая попытка демократизации: «проба пера»

Протест против коррупции и болезненного роста цен в конце 1986 года вылился в студенческие демонстрации, которые в целом поддерживались населением крупных городов.

Квинтэссенцией протеста были требования большей демократии, допуска к управлению государством образованной части народа: именно это воспринималось в качестве лекарства от коррупции.