Михаил Делягин - Империя в прыжке. Китай изнутри...

22 апреля, в день похорон Ху Яобана, на площади Тяньаньмэнь собралось уже 50 тысяч человек. Студенты передали правительству требование встречи с премьером Госсовета Ли Пэном. После его отказа студенты провели массовый «Марш к центру Пекина»; к началу мая на площади Тяньаньмэнь возник постоянный палаточный городок студентов.

Через некоторое время студентов начали поддерживать уже не только интеллигенция и «городские маргиналы», как элегантно формулируют китайские источники, но и рабочие промышленных предприятий Пекина, что создало непосредственную политическую угрозу власти КПК.

Дэн Сяопин, к тому времени уже бывший патриархом китайского государства и по мере необходимости вызывавший государственных руководителей к себе домой, узнал о беспорядках лишь 25 апреля, но побоялся разгонять протестующих за две недели до визита Горбачева, который должен был стать (и стал) его личным триумфом в отношениях с «северным соседом». [114]

Дело ограничилось жесткой редакционной статьей в «Жэньминь Жибао», которая содержала оценки Дэна без ссылок на него и в результате лишь подлила масла в огонь. Не дождавшись организационных выводов после нее, протестующие сочли это признаком испуга и растерянности власти, и их численность выросла на порядок.

Чжао Цзыян, вернувшийся из поездки в Северную Корею, в официальных выступлениях 3 и 4 мая практически поддержал студентов, заявив, что «они не выступают против основ нашей системы». Будучи приглашен к Дэн Сяопину домой, он, несмотря на его увещевания, настаивал на этой оценке, полностью противоречащей позиции Дэна, который с самого начала выступлений считал студентов «бунтарями», грозящими существованию Китая.

Дэн Сяопин, который последовательно поддерживал стремящегося к политическим реформам Чжао, полагая, что отказ от политических реформ затормозит развитие экономики, после этого разговора окончательно изменил свое отношение и к нему, и к политическим реформам.

Демонстрации между тем начали перерастать в студенческие забастовки. Большая группа студентов 13 мая объявила на Тяньаньмэнь голодовку с требованием прямых переговоров с правительством (на самом деле они хотели, прежде всего, привлечь внимание приезжавшего через день Горбачева). Демонстрациями к тому моменту был охвачен 51 город.

Как и в прошлый раз, движение протеста не только апеллировало к радикалам в руководстве КПК (включая Чжао Цзыяна и его окружение), но и во многом направлялось ими. Насколько можно судить, вчерашними верными соратниками Дэн Сяопина, помимо сугубо идеологических соображений, двигали и вполне прагматические интересы борьбы за власть. Чтоб стать полновластными хозяевами страны, им надо было освободиться от его влияния, и они рассчитывали достичь этого при помощи форсирования реформ и пробуждения политической активности народа, в том числе в ходе антикоррупционной борьбы.

Кульминацией интриги стал визит Горбачева 15–18 мая, который, по некоторым данным, даже жил в гостинице, выходившей окнами на площадь (окна сопровождавшего его Е. М. Примакова на площадь выходили точно, и участники протеста устраивали под ними адресные митинги, обращаясь к нему персонально).

Вдохновленные советской «перестройкой и демократизацией» студенты (а традиции уважения к «старшему брату» сохранились в китайском обществе, несмотря на десятилетия маоистской пропаганды и террора) приветствовали ее отца, — и Горбачев, по некоторым данным, даже порывался выйти к ним для неформального общения, как делал это во многих местах мира.

Он прекрасно понимал, что это вызовет форсирование протестов, но не возражал против прихода к власти в Китае демократов, рассчитывая на более простые отношения с ними, чем с Дэн Сяопином. Если верить сообщениям об этом, удержал его от вмешательства во внутренние дела Китая Е. М. Примаков.

Правда, отношение Горбачева к протестам как таковым было резко негативным: «Вот тут некоторые из присутствующих подкидывали идею пойти китайским путем. Мы сегодня видели, куда ведет этот путь. Я не хочу, чтобы Красная площадь походила на площадь Тяньаньмэнь». (Надо отметить, что принципиальное нежелание навязывать свои принципы и ценности другому обществу были оценены китайским руководством и сыграли огромную роль в последующем улучшении двусторонних отношений, несмотря на всю разницу стратегий и взглядов. О глубине расхождений свидетельствует следующий эпизод: когда в ходе встречи с Дэн Сяопином Горбачев примиренчески заявил: «Вы начали преобразования с экономики, а мы — с политики, но в итоге придем к одному результату», — Дэн лапидарно возразил: «Мы придем к разным результатам». Но сказал он это так, что Горбачев никогда ни слова не упомянул о данном эпизоде ни в своих мемуарах, ни в многочисленных личных беседах).

Утром 16 мая, на другой день после прилета, Горбачев встретился с Дэн Сяопином (который ради такого случая выехал из своего дома в здание ВСНП) и закрепил нормализацию отношений, по сути дела, на условиях Китая. Это вряд ли пришлось ему по вкусу, — тем более что Дэн не постеснялся напомнить ему о несправедливостях, которые терпел Китай от царской России и от Советского Союза, и Горбачев стерпел это, наверняка дискредитировав себя этим в глазах патриарха китайской государственности.

Общение же с демократически ориентированным Чжао Цзыяном, которого уже тогда звали «китайским Горбачевым», вечером того же дня было для него значительно более комфортным. Китайский генсек сам заговорил с советским о студенческих волнениях, выступил в поддержку многопартийной системы, а закончил беседу довольно циничным в свете сказанного указанием на то, что за все, происходящее в Китае, отвечает лично Дэн Сяопин.

Воодушевленный поддержкой Горбачева и полным (как ему казалось) взаимопониманием с ним, Чжао Цзыян, похоже, списал своего учителя и наставника со счетов. Практически немедленно после встречи с Горбачевым собрав заседание руководства, он потребовал дезавуировать редакционную статью «Жэньминь жибао» с оценками студенческих выступлений, данных Дэном, и опубликовать официальное заявление в поддержку студентов.

Следующим же утром, 17 мая Дэн Сяопин, видя, что ситуация выходит из-под контроля, вызвал к себе домой руководителей Китая. Представители консервативной части руководства КПК, стремившиеся к сохранению управляемости ситуацией, констатировали, что массовое движение грозит государственному строю и порождает хаос. Поскольку экономическая реформа, уже принесшая бесспорные положительные плоды для всего народа, была безусловной ценностью, объединяющей не только руководство КПК, но и все общества, недопустимость разрушения государства и нарастания хаоса обосновывалась тем, что это помешает проводить экономическую реформу. В последующем данная позиция стала официальной.