Михаил Делягин - Империя в прыжке. Китай изнутри...

Пленум ЦК КПК, посвященный анализу трагических событий, собрался лишь в конце июня. Ответственность за политический кризис была возложена на Чжао Цзыяна, который был снят с поста генерального секретаря и заменен на мэра Шанхая Цзян Цзэминя, за два года до этого жестко подавившего студенческие протесты в Шанхае. Дэн Сяопин не только сохранил, но и упрочил своей авторитет в партии, окончательно заняв позицию абсолютного, непререкаемого лидера, чье мнение не подлежало сомнению и обсуждению. (Это позволило ему на следующем, ноябрьском пленуме ЦК КПК уйти с последнего из занимаемых им формальных постов — председателя Военного совета ЦК КПК — сохранив при этом практическую полноту власти.)

Хотя протестующие не выступали против социализма как такового, официальным выводом из «событий на Тяньаньмэнь» стало постулирование недопустимости «буржуазной либерализации», которая неминуемо разрушила бы государственный строй, отменила бы руководящую роль КПК, ликвидировала бы доминирование государства в экономике и в итоге перевела бы Китай с социалистического на капиталистический путь развития.

Строго говоря, именно подавление фактического восстания и извлечение из него политического урока окончательно не позволило Китаю пойти по советскому пути, неминуемо увенчавшемуся бы национальной катастрофой.

Решив вопрос о власти, июньский пленум ЦК КПК не принял содержательных решений об изживании социально-экономических причин протеста: в разгар острого политического кризиса, в ситуации национального шока от антипартийных выступлений огромных масс молодежи и пролитой крови было просто не до того.

Однако было ясно, что экономические реформы достигли объективных пределов, связанных прежде всего с невозможностью автоматического «вписывания в рынок» крупных государственных предприятий и с исчерпанием возможностей экстенсивного, пусть даже и рыночного развития преимущественно мелкотоварного сельского хозяйства. Активизация реформ в этих условиях означала усиление экономических дисбалансов и рост социально-политического напряжения.

Осмысление новой ситуации было проведено на V пленуме ЦК КПК в ноябре 1989 года. Название его резолюции — «О дальнейшем урегулировании, упорядочении и углублении реформы» — маскировало практический отказ от углубления рыночных преобразований в пользу политики «урегулирования».

Главной целью периода до 1992 года, который стал третьим этапом китайских реформ, было названо преодоление социальной напряженности. Социальная справедливость достигалась за счет резкого торможения развития рыночных отношений и усиления идеологизации общественной жизни — вплоть до возобновления прочно забытых к тому времени маоистских призывов к «возрождению духа Яньани» (коммунистической территории времен гражданской войны), «обострению классовой борьбы», «следования образцам Дацина и Дачжая» (то есть к самоотверженному интенсивному труду без материального вознаграждения). Однако в новую эпоху эти призывы так и остались призывами: их цель заключалась не более чем в «стравливании пара», в смягчение социальной напряженности за счет временного разрешения революционной риторики (которая, кроме того, запугивала сторонников рыночных отношений, парализуя их возможный протест против фактической приостановки реформ).

Ноябрьский пленум завершил организационные и кадровые изменения, вызванные трагедией на Тяньаньмэнь, официальным уходом Дэн Сяопина. Как военный руководитель Китая, он жестко подавил гражданский протест, против которого оказались бессильны гражданские и партийные, и государственные власти. Его отставка с должности председателя Военного Совета ЦК КПК стала и неявным покаянием за принесенные на алтарь стабильности жертвы, и внятным обозначением того, что произошедшее ни в коей мере не является военным переворотом, и военные по-прежнему не претендуют на политическую власть.

Вместе с тем его влияние ослабло. Публично пролитая кровь вызвала шок и проклятия в китайском обществе, а руководство, несмотря на проявленную непреклонность, было потрясено свершившимся. Свободный доступ публики на Тяньаньмэнь, закрытую под предлогом ремонта на долгих 11 лет, был вновь открыт лишь в декабре 2000 года. Тогда за 2,5 часа присутствия на ней одного из авторов за попытки протеста полиция весьма жестко задержала 11 протестующих (двенадцатым стал сам попавший «под горячую руку» автор, правда, там же освобожденный, как иностранец), — и это далеко не в первый день ее открытия!

Новые руководители сдержанно относились к экономическим реформам, справедливо полагая произошедший политический катаклизм их закономерным следствием. Премьер Госсовета Ли Пэн, [115]приемный сын Чжоу Эньлая, был давним противником Чжао Цзыяна (еще в 1981 году последний, будучи премьером, длительное время препятствовал назначению Ли Пэна, четверть века проработавшего в отрасли и имевшего прекрасное образование, министром энергетики, так что назначение состоялось лишь после вмешательства ряда партийных руководителей старшего поколения), поддерживавшегося Дэн Сяопином вплоть до начала мая 1989 года, и возглавлял фракцию «консерваторов».

Цзян Цзэминь, возглавивший партию благодаря энергичному подавлению студенческих волнений в Шанхае, мэром которого он был, и безоговорочной поддержке, оказанной им Дэн Сяопину в политическом кризисе апреля-мая 1989 года, также не был пламенным сторонником экономических реформ.

В результате Дэн не только лишился формальных постов в государстве, но и оказался если и не в идеологической изоляции, то, во всяком случае, в идеологическом одиночестве.

Во время проведения политики «урегулирования» государство официально призывало к «чистоте идеологии» и защите основ социализма, что на практике означало ограничение развития частного сектора. Представители левацкого, консервативного крыла китайского руководства, потрясенные и напуганные событиями на Тяньаньмэнь, считали, что экономические реформы, начатые Дэн Сяопином, уничтожают социализм, и настойчиво требовали сворачивания реформ, в первую очередь — прекращения политики привлечения иностранных инвестиций (превращающей Китай в «придаток международной буржуазии») и ликвидации специальных экономических зон, рассматриваемых прежде всего не как «валютные цеха» огромной страны, а как «рассадники буржуазной идеологии». На горизонте маячила реальная угроза возобновления идейно-политических чисток.

Торможение экономических реформ, переориентация государства на достижение социальной справедливости и подавление инфляции при помощи ужесточения финансовой политики резко затормозили хозяйственный рост. Если в 1987–1988 годах ВВП увеличивался соответственно на 11,6 и 11,3 %, то в 1989 упал до 4,1 %, в 1990 — до 3,8 %, и лишь в 1991 году (когда Китай уже получил позитивный эффект от доступа к ресурсам и рынку распадавшегося Советского Союза) увеличился до 9,2 %.