Владимир Осипов - Корень нации. Записки русофила

9 мая. (Барашево, больница. Письмо миновало цензуру). Туберкулез мой лечат двумя лекарствами, в т. ч. тубазид, а также парааминосалицилат натрия (гранулы)… Ты все время спрашиваешь меня, на что именно в моем обвинении следует обратить внимание… Инкриминируется не сам журнал, не факт его издания, а лишь отдельные статьи из этого журнала. Скажем, один номер (всего их было девять) состоит из 150 страниц (или 200). В номере, скажем, 12 статей и заметок. А вменяется в вину одна или две, т. е. текст страниц на 10. Но и в самой-то статье не весь текст инкриминируется, а страница, полстраницы или абзац. О содержании статей не было разговора ни на одном допросе… И только в конце следствия, 17 июня 1975 г. этот эпизод («о получении гонораров от зарубежных антисоветских организаций») был официально снят… сразу после очной ставки с Евгением Хмелевым.

14 августа (п. Лесной, 19-й). 14 июля был возвращен на девятнадцатый… Сегодня беседовал с врачом из управления. Он обещал сделать заявку на направление меня в Центральную больницу МВД в г. Ленинграде. Однако затем (30 августа) появился его заместитель, который сделал странный вывод, что я сам себе искусственно делаю температуру, т. е. являюсь симулянтом. То же самое заявила здешняя врач… Чем больше стремишься быть предельно честным и предельно ответственным за все, что происходит вокруг, тем активнее носители клеветы и ненависти.

16 ноября (Барашево, 3–3, больница). Врач говорит, что, по его мнению, признаков туберкулеза у меня нет… Взялся перечитывать «Войну и мир». Первый раз читал этот роман 25 лет назад, в июле 1953 г. Помню, загорал на крыше сарая возле дома № 5 в Сланцах и читал Толстого, удивляясь, как это я раньше не был знаком с Пьером Безуховым и Андреем Болконским.

4 января 1979 г. (Барашево). Накануне Нового года были сильные морозы до -38° (ночью однажды чуть ли не до -42°). Репродукции художника Глазунова, наконец, получил. Они доставили мне большую радость. (Далее комментирую прием в международный клуб писателей Пен-клуб, объясняю, что это не враждебная советскому режиму организация. Кстати, освободившись, я никогда с ними не связывался и о своем заочном «приеме» не вспоминал.)

15 февраля. Пробыл я на 19-м меньше месяца: 12 января приехал, а 9 февраля – снова здесь, в Барашево. По прибытии туда неделю проработал в котельной у парового котла, а с 22 января стал работать в машинном цехе, у деревообделочных станков… От шума уши затыкал ватой. Работал, выполняя норму на 147–170 %. 9-го меня увезли на больницу. Будут заводить историю болезни и снова обследовать. По случаю Рождества и Нового года получил поздравления от Юры с Валей и Анютой (от Гудковых), от Игоря Ростиславовича (Шафаревича), телеграмму от Храмцова из Тарусы… В ночь на 14 февраля я почувствовал себя так неважно. Чего только не изведаешь. (В ту ночь я чуть не угорел. В палате рано закрыли заслонку печи. Спас большой рыжий больничный кот, который сдернул с меня одеяло и я проснулся. Едва-едва доковылял до уборной, потом в коридоре грохнулся на пол, стало легко и приятно. Я подумал: «Ну и ладно, все кончено, хватит…» Потом все же с огромным усилием поднялся и, держась за стену, вернулся в палату. Там тоже проснулись и подняли шум, выясняя, кто так рано закрыл трубу.)

24 марта 1979 г. (Ленинград, 193167, п/я УС 20/12, Режимное отделение). С 19-го лагпункта я выехал в понедельник 19 марта, а под утро 24-го поступил сюда. Мне бы хотелось, конечно, скинуть то незримое бремя, что легло на меня в июне 1977 года, от которого я весь какой-то вялый, побитый и усталый.

9 апреля. (Ярославль, п/я ИЗ —721). Итак, я пробыл в ленинградской больнице 10 дней и 3 апреля убыл. Врач-терапевт Вера Николаевна сказала мне еще 27 марта (на основании рентгеновских снимков, сделанных накануне), что у меня сухой плеврит. В прошлом было воспаление плевры, а теперь вот остаточные явления и вызывают повышенную температуру (т. к. не залечили вовремя и они не рассосались).

7 июня 1979 г. (пос. Лесной, 385/19). 4 мая я вернулся из ленинградской больницы. Туда ехал несколько дней (с 19 по 24 марта), обратно – месяц (с 3 апреля по 4 мая)… Наверное, ты слышала, что несколько человек, в т. ч. Эдик Кузнецов, Алик Гинзбург и др., освободились. Правда, освободились несколько необычным способом – с выдворением. Эдуарду еще оставалось 6 лет, Гинзбургу – тоже. Настроение мое, как всегда, ровное и среднеоптимистическое.

29 июля. В июне я написал академику Шафаревичу, и, судя по уведомлению, он мое письмо получил. 27 июля я лишен «очередного свидания».

12 сентября. С 10 августа работаю снова там, где работал в прошлом июле – сентябре, вернувшись из Барашево. (Т. е. маляром, помощником опытного отделочника Рысина). 2 августа снова приезжал следователь из Владимира. Правда, на этот раз другой (не Плешков)… Все время, свободное от работы и сна, посвящаю чтению. Информации (исторической, экономической, философской, научной и т. п.) так много, а времени так мало, что за шорохом страниц и потоком идей и фактов не замечаешь недель и суток.

(Примечание. Деньги, которые в это время стали высылать в лагерь политзаключенным из фонда Солженицына, ни на что не разрешалось тратить, кроме подписки на журналы. Поэтому выписывал я в этот период много. До сих пор вспоминаю то удовольствие, когда, утомленный работой, возвращаешься в барак и видишь на койке свежий номер «Вопросов истории» или «Военно-исторический журнал».)

24 октября 1979 г. (пос. Барашево, зона 3–5). В пятницу 19 октября я переехал (т. е. меня этапировали) на новое место, в ИТУ 3–5 при поселке Барашево, Теньгушевского района… я был здесь в 1976 году, с 20 августа по 28 января (77-го). Больница теперь рядом, по соседству.

17 декабря. С 8 по 11 декабря у меня было личное свидание с Валей. Впервые за пять лет я получил трое суток. Первое свидание длилось сутки (август 1976 г.), второе – двое суток (февраль 1978 г.) и вот третье – трое. Такая получилась арифметика.

15 апреля 1980 г. (пос. Барашево, 3–5). (В письме вскользь упоминается поездка во Владимир. Туда меня возили для душеспасительной беседы на предмет раскаяния – а вдруг напишу покаянный текст? Не написал – отправили обратно в зону). Жизнь проходит, проходит неуклонно и безвозвратно. Пусть проходит!

19 июня. Норму я сейчас выполняю. Научился шить рукавицы сравнительно ловко и быстро. (От первой жены получил письмо из Парижа и фотографию.)

13 июля. Ты пишешь, что видела и слышала по телевидению иерея Дудко. Да, я тоже читал его покаяние в газете «Известия» от 21 июня. Кажется, его выпустили и до суда он будет жить с семьей… Что ж, я комментировать не буду. 2 июля у меня с Валей было общее двухчасовое свидание.

21 января 1981 г. 14 июля я был лишен очередного, т. е. личного, свидания. (В основном все отказы в свидании мотивируются непосещением политзанятий.)