Егений Рябцев - Чеченские лабиринты. Устами журналистов. Книга 1

Москаленко резко повернулся и заковылял в другую комнату… И сердце жены ответило: пока его трогать не надо. Гибель Дудаева яростно взломала, как весною ледовые заторы, душевные надолбы Ивана Михайловича.

…Пройдет немного времени, и профессор, словно о невидимую стену ушибется. Тень Джохара повиснет над ним. Ему наши «челночники» привезут из Турции газету «Миллиет». Алла Дудаева, снимающая квартиру в престижном районе Атакой в Стамбуле, в своем интервью доказывала, что «в ходе последнего телефонного разговора Джохар Дудаев беседовал не только с Константином Боровым, но и на другом конце провода, кроме Борового, выступавшего посредником, был Борис Ельцин. Над нами несколько раз пролетали российские боевые самолеты. Но Джохар нам говорил: «Не бойтесь, они идут на свои базы». Вскоре раздался взрыв. Алла находилась в нескольких метрах от мужа, но на место его гибели не попала — не пустили находившиеся рядом близкие друзья Дудаева. Трупа мужа она, по ее утверждениям, вплоть до похорон так и не видела…»

Москаленко пытался понять, что же случилось, что так тревожит его. Тишина. Ни звука. Даже в ушах звенит. Ах! Голова сама опустилась на подушку. Ему оказывается нестерпимо хотелось увидеть Дудаева, как это было в Прибалтике, поболтать о премудростях судьбы, взять народного героя Чечни под руку, отвести в сторонку и шандарахнуть в глаза: «Джохар! Мы-то, вроде бы, старые знакомые? Признайся как на духу, если бы родился заново, спустился бы в чеченскую военную траншею, как в глубокий окоп, или бы нашел себе другое занятие, например, стал бы маршалом России?.»

Москаленко вглядывался в абажур торшера, который незаметно, будто бы тень Дудаева, начал двигаться, все сильнее, все круче раскачиваясь, острый свет резал глаза, но Иван Михайлович не мог оторвать глаза от абажура, за которым магически летал образ Джохара в генеральском мундире. И ветеран сам раскачивался с ним всем телом, вместе с диваном, комнатой, домом…

Время ползло, как улитка. Грудная рана заживала медленно. Игорь настолько истосковался по суетным милицейским будням, что иногда даже подумывал сбежать из больницы. И рядом — никого. Слово некому сказать. Только и того, что разговаривать с неким безмолвным слушателем, который сидел в нем самом.

Отец, мать и Наташа приносили ему газеты — это самые замечательные минуты теперешней Игоревой жизни. Он садился рядом с тумбочкой, начинал с четвертой страницы, потом заглядывал на третью. Но чеченские материалы всегда читал дотошно. А однажды он пил горячий чай и читал газету. Золотисто-каштановая горячая вода вдруг выплеснулась, стакан сорвался с ладони, упал и разлетелся вдребезги. Опять Чечня взбаламутила его душу…

Глядя на осколки, Игорь виновато и растерянно проговорил:

— Что же я наделал!

— Ничего, друг. Говорят, посуду бить — к счастью. Сам-то не обжегся? — улыбнулся сосед по больничной палате Дмитрий Шевцов.

— Вроде нет…

Он, нагнувшись, принялся подбирать стеклянные осколки: Но что интересно: в этот день на самом деле врачи сообщили Игорю весточку о рождении сына.

Медсестра Марина Любаева вбежала в палату и завизжала по-детски:

— Дядя Игорь, жена Вам бойца подарила!

Она начала выкладывать из оттопыренных карманов халата лимоны.

— Это мне принесли больные. А я Вам, дядя Игорь, дарю. Поздравляю с пацаном, — шумела девятнадцатилетняя белокурая пышнотелая девушка.

— Сын? — не веря глазам своим, — спросил Игорь.

— Точно! — крикнула Марина.

Как мячики, лимоны падали на стол. Руки девчонки двигались быстро, выворачивая карманы.

Горка лимонов росла.

Игорь в припадке головокружения прислонился к стене — иначе не устоял бы на ногах.

Глотнул воздух, расстегнул ворот рубахи.

— Спасибо, — с еще большей искренностью сказал Москаленко, входя в непривычную, но заманчивую роль отца.

— Веришь ли, я радуюсь за тебя, как за себя. Честное слово, три года назад у меня появился на свет сынуля. Меня распирало от гордости! Поздравляю! — настойчиво тряс руку Игорю больничный напарник Дмитрий Шевцов.

Скрипнула дверь палаты. Игорь, вздрогнул, поднял голову. На пороге стоял старый друг Илья Лысаков. Он замер с охапкой красных роз.

Илья стоял так близко, что Игорь слышал запах белоснежного халата.

— Ты распарился, — заговорил Москаленко и тронул его лоб. — Ты весь мокрый!

— Я спешил…

Обнял Игоря крепко, сделал шаг назад и смотрел, будто искал следы времени на лице и глазах.

— Ты еще моложе выглядишь… Как-никак счастливый молодой отец! У тебя час назад загорлопанил наследник! Я спешил первым разделить с тобою эту радость!

И Илья ринулся извлекать из дипломата и ставить на стол бутылку водки, рюмки, банку соленых огурцов, обезжиренную колбаску, ветчину, вареные яйца, минеральную воду…

— По такому случаю и выпить не грех. Не обессудьте, медсестра. Не прогоните! Как, кстати, Вас зовут? — спросил Лысаков.

— Марина, — довольно улыбнулась девушка и сама стала помогать Илье расставлять рюмки.

— Ну, будь здоров ты и твой сын! — произнес короткий тост друг.

Он выпил, стряхнул последнюю каплю водки на пол, смачно чмокнул губами.

— Так и бегут годы, — нараспев сказал Игорь. — Оказалось бы намедни по нахичеванским улицам гоняли футбол. А теперь ты уже директор кондитерской фирмы!

— Ошибаешься, дружище! Вчера губернатор Дона Владимир Чуб назначил меня руководителем комбината общественного питания областной администрации. Вот так-то!

— Надо же! Это тоже надо отметить! — воскликнул Игорь. Он налил рюмку, стоящую перед Лысаковым.

Все дружно выпили.

Можно было трижды крикнуть «ура», но нарушать покой остальных больных было нельзя.

Медсестра притащила кофе. Откуда-то появилась пузатая бутылка французского коньяка. Дима Шевцов достал из тумбочки коробку конфет, распечатал ее. Москаленко налил всем горячительного, поднял рюмку и сквозь искрящийся хрусталь смотрел на окружающих взглядом самого счастливого в мире человека.

— За Вас, — говорил он вдавленным голосом. — За то, что Вы здесь… со мной…

— И за твоего сына, — приподнял рюмку старый друг Лысаков.

Все отхлебывали кофе, брали конфеты. Добрая, красноречивая больничная тишина связывала их без слов. Невидимые мысли парили, встречались, обжигая щеки земной простотой…

Иван Михайлович прикидывал в уме, как бы поступил он на месте президента. Никто не сомневался, что Ельцина вновь будут подталкивать «советнички» на силовые методы в Чечне. Он бы, Москаленко, послал всех подальше и сел за стол переговоров со всеми противниками, кто желал мира. По правде говоря, Павел Грачев небось военным творцом себя считал, натворил такое, что умалишенному не приснится. Дай волю таким творцам, они заведут, куда Макар телят не гонял.