Игорь Ротарь - Записки странствующего журналиста. От Донбасса до Амазонки

В этот момент я оформлял журналистскую аккредитацию в СБУ и всерьез испугался, что мои «френды» донесут о моей неблагонадежности в эту серьезную организацию — и меня попросту не пустят в Украину. Во избежание каких-либо накладок я решил не писать в социальных сетях о своих конкретных планах вплоть до пересечения границы, и, возможно, поэтому все обошлось.

Как ни странно, моя встреча в Харькове с Александром прошла достаточно тепло. Бывший сослуживец пригласил меня к себе домой, угостил виски с хорошей закуской, и под них мы неплохо пообщались. Саша даже сказал, что готов оказать мне в Харькове любую помощь, «не связанную с моей работой на кремлевскую пропаганду».

Кстати, от ответа на вопрос, не зря ли я опасался доноса в СБУ, он деликатно ушел. В разговоре харьковский израильтянин признал, что коррупция в стране после революции меньше не стала, а единственным достижением Майдана называл «войну с Россией, которая толкнула Украину в Европу».

Интересно, что Александр оказался не единственным моим знакомым по «Независьке», сыгравшим определенную роль в украинской революции.

Сегодня одним из главных киевских идеологов борьбы с «российским империализмом» является в прошлом один из наиболее талантливых авторов «Независимой газеты» Виталий Портников. Практически во всех его статьях проводятся параллели между путинской Россией и гитлеровской Германией. Горячий поклонник Израиля, Виталий любит сравнивать ДНР и ЛНР с сектором Газа и советует украинским военным использовать опыт еврейского государства в борьбе с террористами.

Иногда кажется, что Виталия просто заносит. Так, например, как-то он написал, что можно будет говорить о том, что Россия признала свои грехи перед Украиной, лишь когда в Москве появится улица Романа Шухевича. То есть того самого полевого командира УПА, который признан в Израиле участником геноцида евреев!

Кстати, когда я был в Киеве, то неожиданно получил привет из моего далекого и уже забытого прошлого.

В советское время я, будучи ребенком, отдыхал в лагере для способных в математике детей в Эстонии. Этот лагерь был создан уникальным педагогом Николаем Константиновом, а в работе с детьми ему помогали студенты математических факультетов московских вузов.

На самом деле математика в лагерях была на втором месте; детей пытались сделать свободными от «совкового духа», и атмосфера в лагере была очень антисоветская.

Лагерь располагался в глухом лесу на берегу озера. Обстановка в нем была очень вольготной и кардинально отличалась от того, что было в советских пионерских лагерях: нами никто не командовал. Мы катались на велосипедах, а по вечерам Константинов рассказывал нам о китайской философии, о далеком мире за «железным занавесом».

Одним из преподавателей лагеря был студент мехмата киевлянин Дима Б., под руководством которого я и еще несколько подростков совершили многодневный поход на велосипедах в Таллинн.

После окончания школы я потерял Диму из вида, но во время моей нынешней поездки по Украине мой старый приятель, прочитав мои статьи, нашел меня через фейсбук.

Вот его достаточно симптоматичный рассказ:

«После окончания университета я остался в Москве, по-прежнему преподавал математику одаренным детям. После развала СССР мы организовали сеть лагерей в России, работать стало гораздо легче и интересней, чем при коммунистах. Но вот где-то с середины 2000-х я почувствовал: совок возвращается!

Мне стало очень противно оставаться в России, я не мог просто физически — и уехал туда, куда меня брали без проблем — в Израиль. Из Израиля я стал пристально следить за событиями на моей Родине, в Украине: для меня было очевидно, на чьей стороне правда».

Мои статьи об Украине моему приятелю в целом не нравились. Вот, например, что он написал по поводу моей статьи об украинизации образования в Украине:

«В Израиле русский язык является родным для 18 % населения. При этом в 100 % школ обучение происходит на иврите. И это совершенно правильно. Никаких русских школ ни в Израиле, ни в Украине быть не должно. Все обучение должно происходить на государственном языке (Конечно, это не исключает изучения русского языка по выбору ученика как отдельного предмета, наравне с другими иностранными).

В противном случае выпускники школ оказываются не знающими государственного языка — и тем самым оказываются дискриминируемыми в дальнейшей карьере. Такая дискриминация государственного языка приводит к сепаратистским настроениям в регионах. Это и случилось в Крыму.

На 2014 год в украинском Крыму было около 600 школ, из них 14 крымскотатарских, 7 украинских, остальные русские. Налицо была дискриминация украинского языка (а отнюдь не русского). Если бы украинское государство с 1991 года проводило последовательную политику перехода крымских школ на украинский язык, уже бы выросло поколение, владеющее государственным языком, и тогда социальных проблем, связанных с языком, не было бы. После освобождения Крыма Украине придется заняться этим, но с запозданием на несколько десятков лет».

Довольно странно, что неглупый и эрудированный Дима привел явно притянутый за уши пример Израиля, забыв о Квебеке, фламандских районах Бельгии и шведских в Финляндии. По-видимому, идеологическая страстность рождает зашоренность даже у умных людей.

Чтобы «раскрыть мне глаза», Дима свел меня с Аликом, другим киевским евреем, с которым я, оказывается, также вместе был в математическом лагере.

Алик оказался бородачом лет шестидесяти с ужасными зубами и кнопочным телефоном. На первый взгляд он производил впечатление бомжа, но минуты через две общения, послушав его умную речь, мне его внешность уже не казалась странной. Это был такой довольно распространенный типаж математика-отшельника, совершенно не заботящегося о своем внешнем виде.

Как сказал мне новый знакомый, режим Януковича он не воспринимал просто «на эстетическом уровне» — и поэтому был активным участником обоих Майданов. Алик как очевидец-участник ведет меня «по местам боевой славы». Сейчас уже все приведено в порядок, лишь возведенная в память погибших часовенка (здесь всегда толпятся люди) да фото погибших напоминают о былой трагедии.

— И на первом Майдане, а вначале и на втором — атмосфера была просто удивительная! Она даже напоминала наш эстонский лагерь, ну а потом «Беркут» стал стрелять по митингующим, — на этом месте мой пожилой собеседник прерывает монолог, глаза его застилают слезы.

Спрашиваю у Алика о достижениях после революции.

— Единственное достижение — это то, что мы окончательно поссорились с Россией. Как выяснилось, Россия — это страна, где люди тоскуют по совку, а Путин пытается его возродить. Не дай Бог нам иметь чего-то общего с таким государством!