Игорь Ротарь - Записки странствующего журналиста. От Донбасса до Амазонки

Точка зрения Алика на Россию симптоматична. Достаточно логично объяснил поддержку украинской революции большинством местных евреев председатель Ассоциации еврейских общин Украины Иосиф Зисельс. Как он заявил заявил на «Радио Свобода», нынешнее противостояние в Украине — это выбор между европейской и евразийской цивилизациями, а, как показывает исторический опыт, для евреев первое лучше.

Вообще-то и среди украинских русских немало сторонников европейского выбора, и наоборот — сторонники «евразийского пути» встречались мне среди украиноязычных. Но среди евреев «европейцев» действительно явное большинство. Активная позиция многих из них вызывает ответную реакцию у противников «киевской хунты». Я уже писал выше о своих разговорах с паломниками в монастыре РПЦ в Восточной Украине. Многие из них убеждены, что события в Украине — следствие «сионистского заговора». Антисемитской риторикой наполнены и многие сепаратистские сайты. Там тиражируется даже такая забавная версия, что первоначально евреям за поддержку Майдана была обещана автономия в Крыму!

Антисемитские высказывания характерны и для отдельных сепаратистских полевых командиров среднего уровня. Так, например, атаман Демин неоднократно называл жидом своего оппонента — председателя ЛНР (ныне бывшего) Игоря Плотницкого. Погибший полевой командир Мозговой как-то пошутил, что он воюет против Хазарии.

Памятно и высказывание ныне погибшего лидера ДНР Александра Захарченко, заявившего, что сегодня Украиной правят «жалкие представители очень большого великого народа». Вроде как перед всеми евреями и «расшаркался», но в антисемиты все равно был тут же записан, тем более ряд СМИ с удовольствием процитировали его не дословно.

Но в то же время следует подчеркнуть, что, за исключением приведенного выше высказывания Захарченко, которое можно назвать антисемитским лишь с большой долей условности, руководство сепаратистов не допускало явных антисемитских высказываний. Примечательна точка зрения общественного деятеля ДНР, министра иностранных дел этой республики с 2014 по 2016 год Александра Кофмана:

«Мы же сейчас говорим о политической элите, о лидерах, а с каких это пор Дремов стал лидером? Давайте возьмем на улице какого-то алкоголика, спросим его, как он относится к евреям, он будет говорить, что евреи испортили ему жизнь, заставили пить, но это же не является выражением позиции государства.

Мне хотелось бы рассказать вам смешную историю, чтобы проиллюстрировать, какой развитый антисемитизм в ДНР. Часто муссируются слухи, что и Бородай, и Стрелков, к которому, кстати, я не очень хорошо отношусь, якобы антисемиты. И вот в самом начале нашей освободительной войны была такая история.

Пришел наш активист, не буду называть имя этого человека, он уже не в движении— к Бородаю и Стрелкову в кабинет, они вдвоем сидели, и начал рассказывать о каких-то проблемах. А закончил разговор тем, что, мол, «этого жидяру Кофмана надо убирать, потому что жиды — они и то и се».

Этот человек вышел через две недели не из кабинета, а из подвала, просто из-за того, что он оскорбительно отозвался о народе. Возмущены были оба, и Стрелков, и Бородай. Об этом инциденте я узнал случайно спустя полгода».

На самой же Украине антисемитизм сегодня будто бы испарился. Все сторонники Евромайдана подчеркивают свою приверженность европейским ценностям, которые несовместимы с проявлением расовых фобий.

Сегодня отказались от какой-либо антисемитской риторики представители даже крайне правых партий, чем они откровенно грешили в первые годы украинской независимости. И все же в беседах со мной почти все мои собеседники-евреи признавались, что до конца «своими» они для украинцев так и не стали.

Вроде бы их считают друзьями и почти братьями, но все же о «пятой графе» не забывают. Ну, во всяком случае, так моим собеседникам кажется, и потому тревога по поводу своего будущего на земле двух Тарасов — Бульбы и Шевченко — их до конца не покидает.

«Возможно, нам и не нужно было лезть в этот «спор славян между собой». Как бы мы в этом конфликте опять крайними не стали. Не наше это еврейское дело!» — поделился со мной своими опасениями один киевский профессор.

Мне всегда было скучно работать в президентском пуле (хотя иногда и приходилось) — мне больше нравилось общаться с полевыми командирами, региональными лидерами. Поэтому «мировых знаменитостей» среди моих знакомых не так уж и много. Но кое-какие встречи с ними за долгие годы в журналистике все-таки были. Приведу те из них, которые как-то врезались в память.

Михаила Горбачева я встретил на какой-то тусовке в начале 90-х. Тогда у меня к нему никаких претензий не было, поэтому я просто не знал, о чем его спросить, и не стал к нему подходить. А вот моя встреча с Путиным напоминает анекдот про чеховского героя, гордившегося тем, что газеты написали про то, что он попал под лошадь.

В принципе, я мог бы до конца жизни гордиться тем, что мне нахамил «сам Путин». В 2000-м в составе журналистского пула я летал с ним в Ташкент. На пресс-конференции прямо в аэропорту каждому журналисту разрешалось задать один вопрос, а я попытался задать два, и российский президент достаточно жестко меня оборвал.

После «ссоры» с Путиным я решил прогуляться в город и спросил, где выход из аэропорта, у какого-то узбекского чинуши, но он был настолько потрясен организацией встречи с великим россиянином, что просто не стал мне отвечать.

С Сергеем Шойгу я познакомился, когда он был министром МЧС, на войне в Чечне. Вместе с двумя американскими фотографами я подошел к охране Шойгу и попросил, чтобы они взяли нас с собой в вертолет. Охрана обещала выяснить все у Шойгу. Ответ нам передали отрицательный, мы было приуныли, но тут мимо нас к вертолету проследовал сам министр.

— Здравствуйте, я — журналист из «Известий», а это американский фотокорреспондент. До Грозного не подкинете?

Шойгу остановился.

— Здорово, мужики! Не вопрос — идите в вертолет.

С министром обороны Павлом Грачевым, печально знаменитым своей фразой, что возьмет Грозный за два часа одним десантно-парашютным полком, я вместе летал в Таджикистан. Я подошел к его пресс-секретарю, молодой сексуальной даме, и попытался договориться об интервью.

Женщина ответила, что сейчас не получится, но в ближайшее время она «все устроит».

Через несколько дней она мне позвонила и предложила, чтобы я осветил какую-то совершенно не интересную мне встречу министра. То есть мне предлагали бартер: доступ к телу в обмен на выгодную Грачеву публикацию. Меня этот вариант не устраивал, так что интервью у Павла Сергеевича я брать не стал.