Игорь Ротарь - Записки странствующего журналиста. От Донбасса до Амазонки

Многие местные женщины носили на головах накидки, делающие их похожими на монахинь (как я потом узнал, это был знак принадлежности к одной из распространенных в Перу протестантских сект).

Вернувшись на катер, я с удивлением обнаружил, что оказался не единственным пассажиром, совершившим столь короткий вояж в Перу. Здесь я встретил уже знакомую мне женщину, купившую в Перу где-то 10 рулонов туалетной бумаги — оказалось, что эта необходимая вещь здесь дешевле, чем в Колумбии.

Для того же, чтобы попасть в Бразилию, мне пришлось сначала вернуться обратно в Летисию. Я решил, что, чтобы оказаться в соседней стране, нужно переплыть на другой берег Амазонки. Я доехал до пристани и гордо сказал, что хочу плыть в Бразилию. Мне ответили: плыть не надо, я и так в Бразилии. Оказывается, колумбийская Летисия сливается с бразильским городком Табатинга. В целом заграница чувствовалась несильно. Но кое-какие отличия все же были: например, бразильцы вместо утвердительного ответа неизменно поднимали большой палец вверх.

Изменилась и пища в ресторанах: преобладали всевозможные мясные блюда гриль, а вместо стандартных порций еда продавалась на вес. Вечером я остановился в местном отеле. Увы, он, на беду (или счастье?!), оказался публичным домом. Выяснилось, что в Летисии проституции нет, зато в бразильской части города почти все отели возле границ выполняют не совсем обычные для гостиницы функции. А еще оказалось, что, в отличие от безопасной Летисии, гулять ночью по Табатинге не рекомендуется. В общем, вначале меня Бразилия разочаровала.

На следующий день я решил углубиться в Бразилию чуть дальше. Для этого я из Табатинги поплыл до следующего бразильского городка Бенджамин Констан. Отель с рестораном и очищенным пляжем на краю города оказался вполне приличным, но в целом городишко был так себе.

Оттуда я решил пройтись по ближайшим джунглям, по пути заглядывая в деревушки. В основном в них жили метисы — они были очень доброжелательны. А вот местные краснокожие оказались такими же противными, как индейцы майя в Гватемале, и неизменно вымогали деньги за фото.

Вернувшись в гостиницу, я первым делом увидел молодого европейца, общавшегося с кем-то по телефону на чистом русском.

Оказалось, моим знакомым был украинский бизнесмен Виталий: он эмигрировал с родины сразу же после Майдана — и уже три года кочует по разным странам Латинской Америки. В забытом богом Бенджамине он живет уже полгода.

Свой отъезд с Украины он объяснил так: «У меня мать русская, я считаю себя человеком русской культуры, а после этой “революции” из всех щелей это деревенское быдло повылезало. Ну уж очень мне стало противно там жить. Но и здесь меня достают, так, в украинском посольстве в Мексике со мной не хотели говорить на “мове ворогов”».

Кстати, идейный Виталий рассказал мне две истории (достоверность на его совести).

Первая: однажды местные охотники забрались на лодке далеко в джунгли. Внезапно их окружили суперсовременные катера: в них были двухметровые гиганты, говорящие по-английски. Отвезли их на базу, замаскированную в джунглях; там был бассейн и коттеджи с кондиционерами. Два дня допрашивали на всех языках, а потом отпустили.

Как выяснилось, искали плантаторов, любителей выращивать коку. Американцы активно ведут борьбу с наркопроизводителями, так что могу поверить.

Вторая история: русский бизнесмен организовал такой бизнес — за 10 тысяч долларов возил богатеев к настоящим дикарям, не имеющим контактов с цивилизацией. Возил, конечно, не для праздного любопытства: для занятия сексом с индианками.

Мне кажется, слабо похоже на правду: дороговато. Как мне рассказывали, индейских женщин можно легко уговорить за дешевые духи или тривиальную десятку баксов.

Мое путешествие по Амазонке вызвало у меня ассоциации с другими точками земли, достижимыми лишь по воде и воздуху. Забавно, но путешествие по этой реке мне в чем-то напомнило не только мои поездки по воде в тропиках, но и Юкон на Аляске и наш Енисей. Например, на Юконе и на Енисее я встречал довольно много отшельников, уставших от цивилизации и добровольно перебравшихся в эту глушь. Таких же любителей уединения я встретил и на Амазонке.

Кстати, самая большая река мира оказалась более ухоженной, чем некоторые другие затерянные в джунглях реки. Так, на никарагуанской реке Рио-Гранде крокодилов я видел почти каждый день, а на Амазонке всего один раз за месяц.

А на индонезийском Борнео мне удалось добраться до настоящих «дикарей», о чем я с удовольствием и поведаю в следующей подглавке.

Свое знакомство с коренным населением острова Калимантан (бывшее Борнео) я начал с даяков. Еще несколько десятков лет назад этот народ были довольно кровожадным: например, чтобы стать мужчиной, нужно было убить врага и принести его голову — только после этого «подвига» можно было жениться. В ритуальных целях, хоть и редко, практиковался каннибализм.

Кстати, в годы Второй мировой войны диковатые обычаи даяков с успехом использовали англичане. Они объявили десятидолларовое вознаграждение за голову каждого японца, после чего в джунглях стали регулярно пропадать японские патрули.

Традиционное жилище даяков — так называемый «длинный дом» (ботанг), в котором жило до 50 семей. В деревне было от одного до восьми таких домов. Даяки — земледельцы, выращивали в основном рис и кукурузу.

Если малазийцы считали дикарями даяков, то те в свою очередь смотрели свысока на кочующие племена охотников-собирателей. Кстати, «кочевники» были как раз вполне мирными и отрезанием голов не занимались. Даяки вовсю третировали этих безобидных «дикарей» и часто брали их в рабство.

Сегодня эти дикие нравы остались в прошлом. Вдоль берега моря стоят великолепные отели, а потомки кровожадных воинов прекрасно приспособились к современной цивилизации и работают в туристическом бизнесе.

Найти «длинные дома» вблизи побережья не составляет труда, но теперь это обычные туристические объекты. Даяки приходят сюда лишь в дневное время, чтобы водить экскурсии и в угоду падким на экзотику туристам рассказывать «страшные истории» о былых нравах.

Однако в глубине Калимантана, в труднопроходимых джунглях, все еще остались деревни с настоящими «длинными домами».