Денис Сдвижков - Знайки и их друзья. Сравнительная история русской интеллигенции [litres]
- Название:Знайки и их друзья. Сравнительная история русской интеллигенции [litres]
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Литагент НЛО
- Год:2021
- Город:Москва
- ISBN:9785444814567
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Денис Сдвижков - Знайки и их друзья. Сравнительная история русской интеллигенции [litres] краткое содержание
Знайки и их друзья. Сравнительная история русской интеллигенции [litres] - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Инкубатором же чиновной и прочих элит служили (и служат до сих пор) высшие школы, grandes écoles , начиная с Ecole Sup , парижской «Вышки» ( École normale supérieure, Высшей нормальной школы). Ее питомцы, как Жан-Поль Сартр и Поль Низан, писали позже, что ощущали себя в стенах плебейской университетской Сорбонны «высшими существами».
Отставание французской университетской модели от немецкой становится очевидным после катастрофы франко-прусской войны. При Третьей республике французы заимствуют многое из немецкой системы, частично вернув университетам автономию и исследовательские задачи. Однако и реорганизованная тогда «Новая Сорбонна» была призвана создавать научную базу для республиканского государства, как школа – обеспечивать идеологическую.
Интеллектуалы . Новая модель отношений между государством и образованной элитой во Франции возникает только с появлением под занавес XIX века «интеллектуалов» ( intellectuels ). Ключевую роль в пересмотре дела несправедливо осужденного в 1894 года Дрейфуса сыграл, как известно, главный литератор эпохи Эмиль Золя. В своей публичной кампании Золя опирался на традицию, заложенную в XVIII веке резонансными «аферами» Вольтера, который апеллировал к общественному мнению. Только на сей раз благодаря уровню развития публичного и интеллектуального пространства качественно иным был и общественно-политический эффект.
13 января 1898 года Золя опубликовал в газете лидера радикалов Жоржа Клемансо L’ Aurore свое знаменитое письмо президенту Феликсу Фору «Я обвиняю!». Незамедлительно последовали коллективные манифесты. Спустя несколько дней подписанты этих обращений были впервые названы Клемансо интеллектуалами . Еще через несколько дней националист Морис Баррес напишет об «обращении так называемых интеллектуалов», подписанном «евреями, протестантами, простофилями ( nigauds ) и инородцами». Дальше сработала обычная модель выстраивания идентификации от противного: библиотекарь парижской «Вышки» Люсьен Эрр пишет открытое письмо Барресу, в котором его «так называемые интеллектуалы» приняты как самоназвание. Еще через некоторое время известный консервативный критик Фердинанд Брюнетьер в разгромной статье о «манифесте интеллектуалов» окончательно очерчивает границу между лагерями. И хотя сам термин «интеллектуалы» употреблял во Франции еще Сен-Симон в 1820‐е годы, только теперь рождается концепт, определивший историю образованной элиты Франции в новом XX веке.
Становление этого нового концепта образованного человека проходило при ощутимом культурном влиянии извне. Наряду с «германским фактором» существенную роль в эпоху «медового месяца» франко-русского альянса и популярности «русского романа» сыграли бывшие вечные ученики французов. Люсьен Эрр, один из отцов-основателей интеллектуалов , помимо стажировки в Германии для изучения философии Гегеля поехал в Россию, вынеся оттуда опыт контактов с народнической интеллигенцией. Затем во Франции он близко познакомился с Петром Лавровым и его теорией «критически мыслящих личностей» – понятием, заимствованным, в свою очередь, у немецких левогегельянцев. Эрр фактически повторяет ее, выделяя три типа личностей. К высшему типу, как нетрудно догадаться, принадлежат «те, кто осмеливается доводить свои идеи до конца».
«Партия интеллектуалов» осознавала себя в противовес «партии порядка»: «универсальность» против «почвенничества», авангард против традиции, Вольтер против Жанны д’Арк. В противоположном лагере были попытки обозначить себя иначе – «интеллигентами» ( intelligents ) или «интеллигенцией» ( intelligence ). Но с течением века интеллектуалы утвердились на этом поле победителями, и слово формально потеряло политический подтекст. Хотя по умолчанию интеллектуал по-прежнему подразумевал левого, или «гошиста» ( intellectuel de gauche ). Общественная позиция – в сознательном отдалении от институтов принятия решений. Это нежелание взять на себя ответственность решения и контроль за его выполнением, прямо противоположные этике среднего класса.
Несмотря на большое символическое притяжение интеллектуалов-дрейфусаров и их конечную победу над противным лагерем, они оставались активным меньшинством в академическом и творческом мире Франции – в численном отношении не более трети от занятых в этой сфере. С другой стороны, такое соотношение сил давало и дополнительный смысловой эффект (искатели истины всегда в меньшинстве), а равно прекрасно подходило к осознанно занятой общественной нише, которую американские исследователи окрестили «гордой маргинальностью» ( proud marginality ).
Сознательная маргинальность проявлялась и в непропорционально высокой доле среди интеллектуалов национальных и религиозных меньшинств: протестантов, евреев, эльзасцев и других не-французов с французским гражданством. Эксклюзивность определяла их общественную жизнь: наряду с еще вполне не опереточными масонскими ложами и «философскими обществами» ( sociétés de pensée ) в начале XX столетия эти завзятые республиканцы вполне могли посещать даже старорежимные салоны, например, «четверги» «красной маркизы» Арконати-Висконти.
Главная форма социальной активности интеллектуалов – активное, но ограниченное по масштабам вмешательство в политические процессы путем мобилизации общественного мнения, «ангажирование» ( engagement ). Такие акции были рассчитаны на массовый отклик с обязательной тотальной мобилизацией прессы. Но по своей сути идея и реализация носили элитарный характер, с опорой на символический вес отдельных громких имен вроде Золя. Таким образом, intellectuels представлялись элитой – но элитой универсальной, в отличие от бюро- и плутократических буржуазных элит.
В пику Наполеону интеллектуалы определяют себя как коллективного идеолога , своего рода политрука при обществе: «образованный человек <���…> который с необходимостью является человеком политическим, производителем или потребителем идеологии». Отношение интеллектуалов к государству при этом двойственное: часто сами государственные служащие, они стремились не «раствориться» в нем, как немецкие мандарины, а желали брака по расчету. На первом плане отношений с государством – ключевое понятие «автономии». Имеется в виду не академическая свобода в духе Вильгельма фон Гумбольдта, а возможность независимой общественно-политической позиции и активного политического вмешательства.
Французская модель, в свою очередь, очень скоро стала оказывать влияние на соседей, прежде всего за Рейном. Немецкий интеллектуал – Томас Манн в полемике со своим братом Генрихом называет этот тип литератором – в пику «аполитическому» образованному бюргеру выстраивал свое самосознание безусловно ангажированного участника общественной жизни, критичного по отношению к господствующим моделям и социальным иерархиям.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: