Пол Дьюкс - Британская шпионская сеть в Советской России. Воспоминания тайного агента МИ-6

Имеется немало причин, почему в случае изменения режима желательно сохранить часть организованного аппарата, даже если его создали коммунисты. Во-первых, нет альтернативы, готовой его сменить. Во-вторых, советская система существовала до сих пор только на словах, большевики так и не дали ей заработать, и ничто не доказывает, что такая система нормально избираемых народных Советов была бы плохой основой для системы управления, по крайней мере временной. В-третьих, как я уже отмечал, большевики очень рано, особенно в столицах, начали приглашать на работу в административных органах специалистов-небольшевиков. По той или иной причине, иногда по принуждению, иногда добровольно, многие ответили на этот призыв. Под строгим надзором Коммунистической партии специалисты-некоммунисты занимают важные посты в государственных ведомствах. Очевидно, что им будет легче разобраться в сложившейся ситуации, чем посторонним. Смести весь аппарат — значит смести вместе с ним и этих мужчин и женщин, а это было бы катастрофой. Только чисто политические организации — например, весь инструментарий Третьего интернационала и его отдела пропаганды и, конечно же, ЧК — надо без разбору отправить на помойку.

Я всегда подчеркивал ту роль, которую молчаливо и самоотверженно играла значительная часть интеллигенции, которая не сбежала из России в безопасную гавань, а осталась, чтобы вместе с массой народа вынести на своих плечах основную тяжесть лишений и невзгод. Это великие герои революции, хотя мы, вероятно, никогда не узнаем их имен. Они найдутся среди учителей, врачей, медсестер, руководителей бывших кооперативных обществ и т. д., и их единственной целью было спасти все, что можно, от гибели и политического извращения. Сначала они в той или иной степени подвергались притеснениям и поношениям, но они выстояли, невзирая ни на что, и стремились при всякой возможности облегчать страдания народа. Благодаря их бескорыстному труду даже отдельные советские ведомства продемонстрировали значительную эффективность, особенно те, что по своему характеру никак не связаны с политикой. Это показатель не преданности большевизму, а скорее преданности народу вопреки большевизму. Я считаю, что таких бескорыстных людей намного больше, чем обычно думают, и именно к ним мы и должны обратиться за тем, чтобы узнать самые сокровенные желания и потребности масс.

Приведу в этой связи один случай. Незадолго до Великой войны была создана организация — так называемая Лига защиты детей, объединившая ряд благотворительных организаций, которая вела борьбу с преступностью среди несовершеннолетних. Так как это было частное негосударственное и буржуазное учреждение, большевики запретили его деятельность, поскольку стремились сосредоточить всю работу по защите детей в своих большевистских учреждениях с политизированной атмосферой и пропагандистскими целями. Эти учреждения содержатся по-разному, в некоторых особыми усилиями поддерживается относительная чистота, но большинство, согласно опубликованным заявлениям большевиков, находится в состоянии полной антисанитарии и запущенности. Так или иначе, но в конце 1920 года большевики были вынуждены, ввиду все возрастающей детской порочности и морального разложения, обратиться к остаткам презираемой буржуазной Лиги защиты детей с просьбой исследовать условия, в которых находятся дети в столицах, и предложить способы по улучшению этих условий. Составленный лигой отчет содержит чудовищные факты. Не могу сказать, приняло ли правительство предложенные ему рекомендации, но важно то, что, вопреки всем гонениям, лига сумела отчасти сохраниться в подполье даже в самые тяжелые годы репрессий, и ее руководители, как только будет восстановлена политическая свобода, готовы возобновить работу по спасению детей или дать свои рекомендации тем, кто приедет в страну из-за рубежа с этой благодетельной целью.

Тот факт, что русский народ, не имея ни организации, ни руководства, находясь под давлением, относится к политике все с большим безразличием, но при этом его лучшие и образованные элементы берутся за любую работу, экономическую или гуманитарную, лишь бы предотвратить полную катастрофу, заставляет предположить, что при условии какого-либо здорового влияния извне в форме экономической или филантропической помощи соответствующие силы в стране смогут сплотиться вокруг него и тем самым укрепиться. Более того, именно это всегда было самым веским аргументом в пользу поддержания связей с большевистской Россией. То, что война с красным режимом значительно укрепила его мощь, теперь признано всеми; и произошло это не благодаря непобедимости красных армий, а потому, что их противники проводили корыстную и бестолковую политику и думали не о том, а неспособность предложить здоровую альтернативу большевизму лишь усилила тошноту, охватывающую русского интеллигента в Петрограде и Москве всякий раз, как его втягивают в ненавистную область партийной политики. Буржуазный интеллектуал в самом деле настолько не переваривает политику, что его, пожалуй, придется силой толкать в нее, но сначала его нужно укрепить физически, а страну — экономически.

Еще год назад вопрос о том, должна ли интервенция носить экономический или благотворительный характер, был второстепенным. Так как большевистский режим почти полностью основан на отклонениях от нормы, требовалось создать хоть какую-то нормальную организацию, чтобы та в итоге вытеснила большевистскую. Однако теперь ясно, что вмешательство должно быть гуманитарным. Советская Россия напоминает закрытую комнату, где развилась какая-то гнусная болезнь, и другие жители дома для собственной защиты плотно закрыли и забаррикадировали ее, чтобы инфекция не просочилась наружу. Но инфекция постоянно просачивалась, и если она заражала других, то лишь потому, что чем дольше и плотнее закрыта комната, тем заразнее становился воздух внутри! Таким способом не очистить комнату, особенно если без нее нельзя обойтись. Надо раскрыть все двери и окна, впустить внутрь свет и воздух, в которые мы верим. И тогда, когда за обитателями будет уход и комнату как следует очистят, она снова станет пригодной для жилья.

Неужели мы упустили время для этой громадной гуманитарной задачи? Неужели катастрофа так велика, что даже приложенных всем миром усилий хватит только на временное облегчение? Время покажет. Но если российская дилемма не вышла за пределы, в которых мир еще способен ее решить, то Россия на долгие годы должна стать в первую очередь гуманитарной проблемой, и подходить к ней нужно с гуманитарных позиций.

Многие опасаются, что даже сейчас группировка Третьего интернационала наверняка постарается использовать великодушие других стран в своих политических целях. Конечно, постарается! Идеалы этой организации диктуют ей, что призыв к западным филантропам должен скрывать в себе кинжал, такой же, как тот, что скрывался за оливковой ветвью мира, протянутой западному капитализму. Разве Третий интернационал по сей день не твердит, что намерен строить заговоры против тех самых правительств, с которыми большевики заключили или надеются заключить коммерческие контракты и у которых они сейчас просят гуманитарной помощи? Но, на мой взгляд, Третий интернационал лает куда хуже, чем кусает. Наш страх перед ним в значительной мере порожден нашим же воображением. Поразительно, насколько он не разбирается в психологии западных рабочих, а его призывы вызывают изумление своей нелогичностью. Чтобы убить его, просто дайте ему говорить.