Майк Дэш - Первая семья. Джузеппе Морелло и зарождение американской мафии

Люпо вернулся в Нью-Йорк 12 июня. Там, во многом благодаря защите, которую обеспечил Чиро Терранова (вдобавок предоставивший ему красивый дом о шестнадцати комнатах на фешенебельной Авеню Пи в Бруклине), он без труда возобновил свое прежнее ремесло вымогателя. К началу 1923 года Волк усердно работал, управляя оптовой компанией «Ля Роза Фрут Кампани», которая поставляла в продуктовые магазины и рестораны по всему Бруклину продукты по завышенным, как обычно, ценам. Этот бизнес продолжался бо́льшую часть десятилетия, а когда он был продан, Люпо некоторое время работал агентом по продаже лимонов, пока его внимание не привлекла торговля хлебобулочными изделиями. У него был большой опыт в управлении подобными предприятиями, и он построил прибыльный рэкет. Сообщалось, что в 1925 году он снова вернулся в Италию, чтобы положить в банк деньги, заработанные за последние три года, на общую сумму три миллиона долларов. Торговля хлебом, которую он начал со своим единственным сыном Рокко в 1933 году, поначалу велась лишь с одним грузовиком. Через три года их уже было восемь, а Люпо стал самопровозглашенным президентом Ассоциации итальянских пекарей. Выплата взносов ассоциации гарантировала ее членам возможность беспрепятственно управлять своими магазинами, хотя обычно защита, которую продавал Волк, была защитой от него самого. The New York Times писала, что он также контролировал прибыльную итальянскую лотерею в Бруклине.

Как и его шурин Терранова, Волк изо всех сил старался представить себя законным бизнесменом, а свое богатство – результатом упорного труда. «Он особенно любил быть дома с семьей после работы и не захаживал в салун или еще куда, – утверждал его брат Джон. – Он всегда ложился спать рано, чтобы быть способным с утра заняться делами». Любые жалобы на его методы, настаивала Сальватриче, его жена, исходили от конкурентов, которые просто завидовали его успеху. Правды в этих словах немного. В действительности Люпо преуспел в бизнесе настолько, насколько и в своих угрозах. Он проходил подозреваемым в нераскрытом деле об убийстве подрядчика по имени Руджерио Консильо в октябре 1930 года, а год спустя ему было предъявлено обвинение в убийстве конкурента, который бросил вызов монополии, установленной им в сфере торговли виноградом в Бруклине: этот рэкет в 1920-х приносил сицилийскому гангстеру Фрэнки Уале пятьдесят долларов с каждого вагона. В тот раз на Люпо указал свидетель, выбрав его из девяноста четырех человек на Манхэттене.

Обычные проблемы (не в последнюю очередь – невозможность найти людей, достаточно смелых, чтобы свидетельствовать против Мафии на открытом судебном заседании) не позволили окружному прокурору предъявить обвинение по этим делам. Но в Бруклине нашлась по меньшей мере одна гневная и принципиальная женщина, выступившая против вымогательства Волка. Роуз Витале, владелице пекарни на Макдональд-авеню, 557, было предложено вступить в ассоциацию пекарей, но она отказалась платить завышенные взносы Люпо. За этим последовали угрозы, а когда Витале снова проявила упорство, в ее магазине таинственным образом вспыхнул пожар. Позже перевернулся один из ее грузовиков, а в других были приведены в действие бомбы со зловонным газом, чтобы испортить хлеб.

В июле 1935 года Витале решила, что с нее хватит, и обратилась в полицию. Полиция приняла меры. Игнацио и Рокко Люпо были арестованы в своем доме и провели в тюрьме следующие четыре месяца. К тому времени, как они вышли, Витале уговорила нескольких столь же упрямых членов ассоциации пекарей присоединиться к ней и выступить с показаниями. Люпо ответили новыми угрозами и несколькими избиениями.

Тот факт, что некоторые жертвы Волка нашли в себе мужество выступить против него, многое говорит об изменившихся условиях жизни Нью-Йорка. К середине 1930-х Люпо было около шестидесяти, и ему не хватало юношеской прыти. Его сын Рокко был сделан из другого теста, а силы их давнего защитника, Террановы, тоже угасали. Новое поколение мафиози, пришедшее к власти после войны Кастелламмаре, не имело причин поддерживать того, чьи друзья и союзники по большей части покинули этот мир, и Витале, видимо, почувствовала, что в угрозах Люпо было больше пустословия, чем реальной опасности. Политический климат в городе тоже менялся. Новый мэр, Фьорелло Ла Гуардиа, устроил встряску полиции и открыто выступал против преступников. Сочетание этих факторов сделало возможным отпор рэкету Волка со стороны Витале.

Возмездие было не за горами. 11 января 1936 года, через несколько недель после выхода Люпо из тюрьмы, губернатору Нью-Йорка Герберту Леману была подана официальная жалоба, подписанная несколькими бруклинскими пекарями. В ней утверждалось, что Волк и его отпрыск, управляя своими пекарнями, продавали товары по себестоимости, чтобы подорвать бизнес остальных и наказать их за непокорность. Подписавшие призывали Лемана расследовать деятельность мафиозной «организации убийц». Губернатор передал информацию окружному прокурору для того, чтобы тот принял меры, и именно в кабинете окружного прокурора была обнаружена трещина в броне Люпо. Копия приговора, которой Люпо размахивал на острове Эллис, не являлась полным и официальным помилованием, как считал Волк. Его освобождение было условным, и указ президента Гардинга оставался в силе только до тех пор, пока Люпо действовал в рамках закона. В документе было ясно сказано, что в том случае, если он вернется к преступному поведению, его могут немедленно возвратить в тюрьму для отбытия оставшегося срока. Дополнительное расследование или судебное разбирательство при этом не требовалось. Президент оставил за собой исключительное право решить исход дела.

В соответствии с рекомендацией Лемана преемник Гардинга Франклин Рузвельт вскоре подписал необходимый приказ. На рассвете 13 июля к дому Люпо подъехала бруклинская полиция. Волк был арестован и отправлен в Атланту задолго до того, как его друзья или адвокаты почуяли опасность.

Звук захлопнувшихся за спиной дверей федеральной тюрьмы был шокирующим ударом для Люпо. Ему оставалось отбыть 7174 дня, или почти двадцать лет срока, и освобожден он мог быть не ранее 4 марта 1956 года, когда ему исполнилось бы семьдесят девять лет. Без надежды на помилование и с весьма призрачной перспективой условно-досрочного освобождения его единственный шанс заключался в том, чтобы оспорить законность отзыва помилования Рузвельтом, и в 1937 году на имя начальника тюрьмы в Атланте была подана петиция о выдаче судебного постановления для пересмотра дела. Процесс, получивший известность как «Люпо против Цербста», опустошил финансовые запасы семьи Люпо и закончился унизительным поражением, хотя стал достаточным основанием для того, чтобы права президента в случаях смягчения наказания приводились в пример в учебниках по юриспруденции и по сей день. В том же году до Волка дошли вести о том, что его сын оказался неспособен поддерживать хлебопекарный бизнес. В конце сентября Рокко Люпо был объявлен банкротом.