Майк Дэш - Первая семья. Джузеппе Морелло и зарождение американской мафии

Если бы только Петрозино знало том, что о его пребывании в столице хорошо известно не только Чеоле и полиции, но и целому ряду его врагов! Ответственность за это лежит на статье Herald от 20 февраля. Ее перепечатала неаполитанская Il Mattino , а затем несколько других итальянских изданий. Энрико Альфано, влиятельный бывший глава неаполитанской Каморры, судя по всему, узнал о миссии именно из этих источников. Ими же воспользовалась и группа Черной руки из Балтимора, распаду и депортации членов которой предыдущим летом способствовал Петрозино. Однако лучше других были информированы члены нью-йоркской Мафии. Согласно заявлению Антонио Комито, Джузеппе Морелло и его люди знали, что детектив отплыл в Италию, уже 12 февраля, за неделю до того, как Herald опубликовала новость об этом, и спустя всего три дня после того, как отчалил «Дука ди Дженова». Их сведения, без сомнения, поступили из L’Araldo Italiano , которая опубликовала новость тремя днями ранее.

У Люпо и Морелло были все основания желать Петрозино смерти (у Люпо, скорее всего, – из-за унизительного мордобоя), и оба сетовали на то, что на Манхэттене убить полицейского было практически невозможно. «Проклятый детектив! – Комито слышал, как однажды взорвался Люпо. – Этот дьявол охраняет себя слишком хорошо. Он ходит с заряженным револьвером в кармане, а рядом идут двое полицейских без своих синих пальто, зыркая на всех вокруг». В Палермо все было бы гораздо проще. У семьи в городе имелось много друзей, а у Петрозино – куда меньше средств защиты.

Шанс был слишком хорош, чтобы упустить его, и через несколько дней после отбытия детектива двое мафиози последовали за ним в Неаполь и Палермо. Их поездку оплатила семья Морелло. Оба путешествовали под псевдонимами. Их настоящими именами были Карло Костантино и Антонио Пассананти. Они работали управляющими в продуктовых магазинах Люпо. Возвратившись на родину, они объяснили, что приехали в Италию, чтобы уйти от давления кредиторов.

Костантино и Пассананти провели несколько дней со своими семьями. Затем они отправились в глубь Сицилии, чтобы найти человека, без которого их миссия была бы невозможна. В прошедшие годы он имел дело с Морелло в Нью-Йорке, а сейчас являлся самым могущественным мафиозо на острове. Его звали дон Вито Кашо Ферро.

Пятница выдалась пасмурной, собирался дождь, и Петрозино выехал из Палермо на ближайшем поезде. Он провел утро в здании суда в соседнем городке Кальтаниссетта, копируя там полицейские справки, в тот же день вернулся в столицу Сицилии и договорился о встрече с консулом, прежде чем удалиться в свой номер в гостинице, чтобы закончить работу. В какой-то момент он вытащил свою записную книжку, которую привез из Манхэттена и в которой содержались рукописные заметки о сицилийских преступниках. Взяв ручку, детектив добавил новое имя в конец списка. «Вито Кашо Ферро, – нацарапал он своим паучьим почерком, – родился в Самбука Дзабут, живет в Бизакуино, провинция Палермо, очень опасный преступник».

Что побудило его сделать эту заметку в тот день – интригующий вопрос, так и не нашедший ответа. Кашо Ферро не жил в Соединенных Штатах уже много лет – он бежал из Нью-Йорка на следующее утро после бочкового убийства, единственный из банды Морелло, который так поступил. Уехав из Манхэттена в Новый Орлеан, он возвратился на Сицилию в 1904 году и неуклонно обретал там все бо́льшую власть. Вероятно, детективу Петрозино сообщил его имя кто-то из осведомителей, но когда и по какой причине – неизвестно. Как выяснилось, добавление имени Кашо Ферро в записную книжку полицейского именно в этот день имело особую важность.

Петрозино до вечера оставался в своем номере. Когда стемнело, около 18:00, над Палермо разразилась сильная гроза, обрушившаяся на камни Пьяцца-Марина проливным дождем. Ливень продолжался полтора часа, и к тому времени, когда он прекратился, в 19:30, большинство жителей города сидели по домам. Петрозино схватил зонт и пальто и поспешил в «Кафе Орето», чтобы поужинать. Площадь была пуста.

Мокрые улицы блестели, а тучи над головой были такими черными, что казалось, гроза разразится вновь. Петрозино не стал долго раздумывать над меню. Он занял свой обычный столик у стены, откуда мог следить за каждым, кто входил в кафе, и заказал пасту с томатным соусом, рыбу, жареный картофель и пол-литра вина на общую сумму 2,7 лиры.

По воспоминаниям официантов, детектив как раз приступил к сырной тарелке, когда в ресторан вошли двое мужчин; они торопливо огляделись и подошли к его столику. Беседа была короткой. Они даже не стали садиться, и через несколько мгновений Петрозино помахал им рукой на прощанье. Но как только они вышли из ресторана, Петрозино поднялся и пошел за ними. Он оставил три лиры за ужин и покинул ресторан, не дожидаясь сдачи.

В другие вечера, выйдя из кафе, детектив поворачивал налево, чтобы вернуться в гостиницу. Но в этот раз он перешел улицу и пошел прямо, огибая площадь Пьяцца-Марина и придерживаясь ограды вокруг Сада Гарибальди. Полиция, воссоздавшая его перемещения на следующий день, полагала, что он направлялся к месту встречи с незнакомцами из ресторана.

Он прошел ровно 220 ярдов, почти достигнув северо-западного угла площади. Было 20:50.

Три выстрела один за другим прогремели на Пьяцца-Марина. За ними, после небольшой паузы, раздался четвертый – скорее всего, он был контрольным. После дождя площадь была почти безлюдной; поблизости находилась лишь группа пассажиров, ожидавших трамвая. Только один из них, моряк по имени Альберто Карделла, оказался достаточно храбр, чтобы на скорую руку провести расследование. Карделла за несколько секунд пробежал тридцать ярдов [80] Тридцать ярдов – примерно 27,5 метра. – Примеч. пер. до угла Сада Гарибальди и успел увидеть, как приземистая фигура качнулась от ограды и рухнула на тротуар, и двое человек выбежали из тени, пересекли дорогу и растворились во внутреннем дворе Палаццо Партанна напротив. В близлежащие переулки выходило несколько ворот, и мгновением позже моряк услышал стук колес удалявшейся повозки. Почти сразу после этого огни, освещавшие площадь, внезапно стали мерцать и погасли. Кто-то перекрыл подачу газа, сделав невозможным эффективное преследование.

К тому времени, когда другой пассажир трамвая поспешил в ближайший магазин за свечами, прошла почти четверть часа, и к Карделле присоединился врач с его корабля. Доктор произвел лишь поверхностный осмотр; даже при свете свечей было видно, что человек, распростертый у ограды, был мертв. В Петрозино попали с близкого расстояния трижды: в плечо, щеку и горло. Третья рана оказалась смертельной. Он лежал рядом со своим зонтом, изо рта все еще текла кровь, а его котелок – давно ставший привычным зрелищем в Маленькой Италии – откатился к сточной канаве. В нескольких футах от него на тротуаре лежал тяжелый бельгийский револьвер. Он принадлежал одному из убийц, поскольку пистолет детектива по-прежнему находился в его чемодане в гостинице. Осмотрев карманы убитого, Карделла обнаружил полицейский значок, чековую книжку, записную книжку, некоторую сумму наличными и открытку без марки, адресованную жене Петрозино, текст которой заканчивался обращением: «Поцелуй для тебя и моей маленькой девочки, которая провела три месяца вдали от папы».