Майк Дэш - Первая семья. Джузеппе Морелло и зарождение американской мафии

Лишь одно обстоятельство омрачало торжественность церемонии. Желание Аделины провести прощание с открытым гробом не удалось исполнить. В процессе бальзамирования что-то пошло не так, и когда в похоронном бюро открыли крышку гроба, тело Петрозино оказалось черным и распухшим под воздействием разложения. Единственным выходом было запечатать гроб, и прихожане, проходившие мимо него в храме, видели лицо покойного только на большой фотографии, поставленной на крышку.

Известие о смерти Петрозино, достигшее Нью-Йорка 13 марта, еще за один день преодолело пятьдесят миль вверх по Гудзону до Хайленда.

Принес его Люпо тем ранним утром, когда приехал осмотреть свежую партию фальшивых банкнот, изготовленных в лесной глуши. Весенние оттепели, растопившие высокие сугробы, превратили землю и немощеные дороги в грязь и сделали поездку из деревни к старому дому гораздо более трудной, если вообще возможной. Но Волк был в приподнятом настроении. Он объявил последнюю партию банкнот превосходной и сказал, что Каликкио достоин медали за прекрасную работу с чернилами. Затем Люпо повернулся к Цу Винченцо.

– Петрозино убит, – произнес он с улыбкой. – Все прошло успешно.

– Я знал, что все пройдет успешно, – ответил дядя Винсент, и Комито услышал торжество в его голосе.

Чекала хотел знать, где было совершено убийство.

– В Палермо.

– Тогда это точно была хорошая работа, – сказал дядя Винсент.

– Оно было так спланировано, что осечки быть не могло, – ответил Люпо. – Хорошо, что он был так глуп, чтобы поехать туда.

– Будь он проклят, – промолвил Чекала. – Такая смерть слишком хороша для него. Сколько матерей он оставил без сыновей, осудив их ни за что!

Цу Винченцо полагал, что убийство отпугнет других полицейских от дальнейших поездок на Сицилию в поисках свидетельств против Мафии. «Теперь никто не посмеет отправиться в Палермо, потому что там он найдет смерть, – сказал он. – Очень жаль, что этого нельзя было сделать здесь. Это очень помогло бы нам».

Подобные мысли не слишком волновали Люпо. Он подчеркнул, что деньги на отправку людей по следам Петрозино были собраны в Нью-Йорке. «В этом есть и наша заслуга, хотя она несравнима с заслугой парней из Палермо». Чина откупорил бутылку вина, и люди Морелло провозгласили тост за успех.

Производство поддельных денег продолжалось в том же неизменном темпе в течение всего марта. Банда отпечатывала около пятисот банкнот в день. Помимо прочего, было изготовлено 20 400 долларов в двухдолларовых купюрах, и результаты были значительно лучше. Каликкио тщательно отретушировал пластины, чтобы подправить наименее убедительные детали. Чекала и Чина были в восторге. По их словам, улучшенные банкноты продавать было легче. Морелло в Нью-Йорке, судя по всему, тоже был доволен, поскольку каждые несколько недель в Хайленде стали появляться большие дополнительные запасы бумаги. По словам Чины, Клешня приказал произвести денежных знаков на общую сумму пять миллионов долларов, сказав, что работа прекратится, только «когда мы все разбогатеем».

Комито и Каликкио между тем особого счастья не испытывали, Комито в основном потому, что ему все еще почти ничего не заплатили – всего несколько долларов за пять месяцев работы. Этого было настолько мало, что он и Катрина не могли позволить себе даже новую обувь. Кроме того, имелась проблема с пятидолларовыми купюрами. Амбициозные планы Морелло были практически невыполнимы без внесения улучшений в канадские банкноты, которые при печати с фотогравировальных пластин по-прежнему получались окрашенными недостаточно равномерно и вряд ли могли показаться убедительными тем, кто дал бы себе труд их изучить. Чекала и Чина испытывали серьезные проблемы со сбытом пятерок; во время одной поездки вдоль восточного побережья они продали двухдолларовых банкнот США на четыре тысячи долларов, но не нашли ни одного покупателя иностранной валюты.

«В этом нет твоей вины, – заверил Люпо растерянного Комито, когда двое сицилийцев вернулись в каменный дом. – Формы никуда не годятся». Однако другие члены банды не были столь великодушны. Когда стало известно о проблемах с пятидолларовыми банкнотами, даже низшие чины принялись изрыгать оскорбления. Джильо, Сильвестр и охранник, молодой фермер по имени Бернардо Перроне, сказали Комито, что он глуп, слишком много ест и его «нужно скормить кабанам». Чина пригрозил печатнику ножом. А когда возникла очередная незначительная проблема, несколько членов банды вконец потеряли самообладание.

Бернардо схватил меня за горло и прижал спиной к стене, его пальцы сжимали мое горло до тех пор, пока мне не стало казаться, что наступает конец. Сильвестр выхватил револьвер и взвел курок – и, пока Бернардо держал меня, подошел и засунул дуло мне в рот, так, что прицел чуть не пропорол мне горло, и я чувствовал его холод. Джильо вооружился топором и сказал, что он расчленит меня… Они угрожали вырвать мои глаза и заставить мою женщину съесть их сырыми.

Потребовалось отчаянное вмешательство Катрины, чтобы заставить мужчин отступить, и даже тогда, вспоминал Комито, «они отстали [от меня] с неохотой, а Бернардо произнес: “Позорно не закончить то, что было так хорошо начато”».

Комито воспринял угрозы компаньона с достаточной степенью серьезности, чтобы начать опасаться за свою жизнь, и однажды, когда они с Катриной на несколько минут остались наедине, он нашел одну из винтовок Люпо и показал женщине, как ею пользоваться. «Если придут люди, чтобы схватить тебя под тем или иным предлогом, – сказал ей печатник, – это будет верный признак того, что меня убили. Прежде чем они заманят тебя в ловушку, где смогут убить тебя и спрятать тело, убей их. Не медли. Это сущие дьяволы, и придут они, скорее всего, с улыбкой, чтобы не вызвать подозрений. Стреляй, и стреляй метко».

На самом же деле проблема заключалась в том, что его положение в банде фальшивомонетчиков было полностью подорвано присутствием Каликкио. Мастер с большим опытом печати и навыками гравировки, Каликкио был теперь тем человеком, к которому Чекала и Чина обращались, когда возникали проблемы, требовавшие решения. Комито стал простым помощником, в значительной степени бесполезным. Даже настрой Люпо со временем претерпел изменения. Когда Чекала и Чина вернулись из очередного путешествия по побережью с тревожными рассказами о рассерженных покупателях и новостями о том, что большое количество пятидолларовых банкнот осталось непроданным, Волк взорвался. Он заявил, что низкопробная работа Комито обошлась банде в восемь тысяч долларов, а некачественные купюры придется уничтожить. «Зачем он тут нужен? – добивался он ответа от Цу Винченцо в очередной вспышке гнева. – Этот уродливый калабриец не стоит того, что ест. Надо было его связать и сжечь все, что он понаделал, у него на голове».