Майк Дэш - Первая семья. Джузеппе Морелло и зарождение американской мафии

Только риск предательства и, что не менее важно, перспектива жить в лесу без женщины, которая готовила и убирала бы для них, судя по всему, помешали банде избавиться от Комито и Катрины. Оба несчастных прекрасно понимали, что очевидное решение убить их вряд ли обеспокоит их товарищей хоть на мгновение. «Что ты пытаешься сделать, так это заставить меня вышибить тебе чертовы мозги, – проворчал Чина, когда печатник умолял, чтобы ему позволили вернуться в Нью-Йорк. – Но это было бы слишком хорошо для такого дурака, как ты. Вы имеете дело с джентльменами, иначе давно гнили бы на ферме – и ты, и женщина. Иди и работай, пока я тебя не прибил».

И Комито поспешил прочь, «поджав хвост, как побитая собака».

Единственным способом решить проблемупятидолларовых купюр было изготовить новые формы. Это заняло много времени – два месяца. Каликкио завершил работу только в середине июня. Комито показалось, что гравировка была «на удивление идеальной». С форм, на этот раз для банкнот США, незамедлительно отпечатали пробные образцы. Когда Чекала взял с собой несколько штук, чтобы показать их вероятным клиентам в Нью-Йорке и Хобокене, он вернулся с заказами на сумму свыше 15 000 долларов.

По мере возрастания темпов работы даже самому Комито стало трудно отслеживать, сколько они производили. К концу мая была готова партия двухдолларовых банкнот на сумму 10 000 долларов и канадских «пятерок» на сумму 14 700; ранее в том же месяце они отпечатали «двушек» еще на 15 000 долларов. Спустя непродолжительное время Чина вернулся из поездки через Бостон, Буффало и Чикаго и потребовал новых «двушек» на сумму 13 500 долларов. Чекала добился аналогичных успехов в Филадельфии и Питтсбурге. Общая стоимость банкнот, отпечатанных в Хайленде, почти наверняка приближалась к 100 000 долларов. Чтобы закончить работу, Комито и Каликкио потребовалось время до середины июля.

Сколько денег сделала на этом семья Морелло, подсчитать очень сложно. Чекала и Чина нечасто продавали банкноты по цене 50 центов за доллар, установленной Клешней. Как правило, они получали максимум 35 центов, а частенько им приходилось довольствоваться 20 или 25 центами, хотя и это было вдвое больше того, что обычно выручали другие фальшивомонетчики. Самые первые партии банкнот приносили настолько мало, что данную деятельность едва можно было считать прибыльной после вычета дорожных расходов. Впрочем, банкноты Каликкио были более высокого качества, и их печатали в таких объемах, что на них можно было легко сделать 8000 долларов или больше, а это было ощутимой суммой в то время. Какова бы ни была прибыль на самом деле, можно с уверенностью сказать, что почти все деньги доставались Морелло. Каликкио был нанят на работу с зарплатой в размере 20 долларов в неделю, но выплачивалась она крайне нерегулярно. Комито, которому обещали 500 долларов по окончании работ, получил не более сорока долларов за восемь с лишним месяцев. Катрина не получила вообще ничего.

Когда последняя двухдолларовая банкнота была отпечатана, обрезана и упакована вместе с остальными в пачки по сто штук, работу приостановили на лето. Она будет продолжена через четыре месяца, объявил Чина, когда успешно уйдет первая партия банкнот. До тех пор станок, формы и чернила спрячут в ящики, заколотят гвоздями и спрячут на его ферме.

На следующий день демонтированный станок и формы были погружены на повозку Чины и прикрыты копной сена. «Парни, – сказал фальшивомонетчик, – работа сделана. С завтрашнего дня каждый может заняться своими делами». Банда разошлась. Комито вручили единственную настоящую пятидолларовую банкноту, и он использовал ее для того, чтобы уехать обратно в Нью-Йорк.

Принудительное девятимесячное пребывание в Хайленде имело одно положительное последствие. Пока Комито отсутствовал, экономические условия по всей стране улучшились, и в печатной отрасли снова появились рабочие места. У калабрийца ушло всего три дня на то, чтобы подыскать работу в бруклинской типографии, принадлежавшей одному итальянцу, и там впервые за год он почувствовал себя в безопасности. Чина пообещал найти его и заплатить пятьсот долларов, которые ему причитались, но Комито не поверил. Он даже не хотел этих денег. Он был рад просто сбежать из Хайленда живым и поклялся никогда больше не рисковать жизнью ради столь ничтожного вознаграждения. Чтобы избежать слежки Морелло, Комито написал Чине о том, что планирует уехать из Соединенных Штатов в Италию. Вместо этого он поселился в Бруклине, старательно избегая тех мест, где можно было встретить членов банды.

Примерно месяц все шло хорошо. И вот 12 августа 1909 года Комито взял одну из нью-йоркских газет на итальянском языке и прочитал об аресте нескольких сицилийцев. Они обвинялись в распространении подделок номиналом два и пять долларов. Он просмотрел описание банкнот. Все они были фальшивыми банкнотами Морелло. Это означало, что Чекала и Чина были не единственными, кто искал его. Теперь его разыскивала еще и Секретная служба.

Шеф Уильям Флиннпровел шесть лет, прошедших со времени бочкового убийства, усердно повышая эффективность Секретной службы. Он взял на работу в нью-йоркское бюро еще нескольких агентов и поручил одному из них, Питеру Рубано, говорившему по-итальянски, действовать под прикрытием в иммигрантском квартале, где тот и проводил время, шатаясь по улицам и салунам. Рубано начал работать примерно в 1905 году и постепенно познакомился с несколькими членами семьи Морелло, в частности с Волком Люпо. Люпо доверял Рубано в кое-каких вопросах, но никогда не упоминал при нем о подделке денег. Тогда Флинн привлек итальянских осведомителей, личности которых держал в строжайшей тайне.

Под энергичным руководством Флинна нью-йоркское отделение агентства стало таким, каким мог бы быть, но не был Департамент полиции Нью-Йорка: действовавшим в соответствии с соображениями эффективности и целесообразности, а также чрезвычайно упорным. Известные фальшивомонетчики подлежали «всестороннему наблюдению» – не постоянно, поскольку Секретная служба испытывала недостаток в человеческих ресурсах для таких масштабных операций, но по меньшей мере раз в несколько месяцев, так что Флинн всегда был в курсе того, где живут и чем занимаются эти люди. Благодаря такой политике Джузеппе Морелло находился под периодическим наблюдением начиная с 1903 года, и с годами служба узнала его довольно хорошо – достаточно хорошо, чтобы иметь более уверенное представление, чем у полиции, о том, насколько ощутимо распространились его власть и влияние. По словам Джона Уилки, начальника Флинна в Вашингтоне, Морелло стояли за «шестьюдесятью процентами случаев вымогательства Черной руки, произошедшими в Соединенных Штатах за последние 10 лет… к западу до самого Чикаго и к югу до Нового Орлеана». Знал Уилки и о том, что периодическое преследование со стороны детективов из местного полицейского участка не вызывает у Клешни особого беспокойства.