Майк Дэш - Первая семья. Джузеппе Морелло и зарождение американской мафии

Чем чаще арестовывали Морелло, тем наглее он становился. К этому времени он уже открыто насмехался над полицией и отдавал любые приказы, которые считал нужными; он стал доминировать над итальянцами… [Его] искалеченная рука мешала ему, как будто при нем был чужой человек, поэтому он взял на себя мыслительную деятельность, а другим оставил выполнять его планы.

Грубый мерзавец с суровым лицом, он сидел в своей конторе и рассылал приказы.

Флинн, высоко ценивший внимание общественности к своей персоне (что, по правде говоря, входило в противоречие с профессиональной конфиденциальностью, которой он следовал на работе), иногда беседовал с репортерами о тактике борьбы с фальшивомонетчиками, во всяком случае в общих чертах. Как пояснил репортер The New York Times , шеф придерживался двух жизненно важных и разумных принципов («Первое: скрывайте методы сбора доказательств. Второе: пусть раскрытие преступлений будет не достижением ума одного человека, а мозаикой сведений, собранных специалистами из разных источников»), и оба этих принципа нью-йоркское бюро неукоснительно соблюдало при выслеживании Морелло. Тот же журналист определил и две другие причины успеха шефа: «Он мыслит масштабно. Он демонстрирует это, отбрасывая мелочи и сразу глядя в корень. [Это] человек, целеустремленный, как бульдог, и менее разговорчивый, чем средний житель Нью-Йорка».

И все же, несмотря на всю эффективность Секретной службы, осторожность и хитрость Морелло еще целый год не давали Флинну возможности обнаружить, что появились новые подделки. Производство началось в ноябре 1908-го, но первые фальшивые банкноты появились в обращении только в мае следующего года. Это был первый опыт банды в изготовлении канадских банкнот, поэтому их было относительно легко распознать. Они стали поступать в штаб-квартиру Секретной службы от банкиров Филадельфии и владельцев магазинов в Питтсбурге, из Буффало и Чикаго, Бостона и Нью-Йорка. Когда стало ясно, что купюры сбывают в итальянских районах каждого города, вышел приказ Уилки установить наблюдение за вероятными подозреваемыми. В Нью-Йорке речь шла в первую очередь о Морелло.

В качестве ответной меры Флинн приказал нескольким своим людям возобновить периодическое наблюдение, но в действиях Клешни не было ничего предосудительного, по меньшей мере сначала. Морелло был слишком осмотрителен, слишком осторожен, чтобы попасть в какую-либо очевидную ловушку. Он прилагал все усилия, чтобы не быть замеченным в обществе известных фальшивомонетчиков и не сбывать поддельные банкноты самому. Встречи с Комито больше не проводились, и в какой-то момент шеф даже засомневался, действительно ли за потоком подделок стояла первая семья.

Лишенный каких бы то ни было полезных зацепок, Флинн обратился к изучению фальшивых банкнот. Он доложил, что это были умеренно хорошие подделки, гораздо более высокого качества, чем те любительские «пятерки», которые Клешня выпускал в 1900 году, или жирные [83] См. сноску 64. – Примеч. пер. доллары, которые он печатал в Италии двумя годами позже, но все еще недостаточно хорошие, чтобы обмануть искушенный взгляд. Они подходили только для мелкомасштабного использования в небольших магазинах и тавернах. Оттого что банкноты печатались с одних и тех же форм, у них были одинаковые серийные номера. Это означало, что было опасно сбывать более одной штуки за раз – и несмотря на то, что Мафия занималась производством денег в промышленных масштабах, по сути эта операция оставалась мелким мошенничеством.

Во многом из-за осторожности Морелло свой первый настоящий прорыв Флинн совершил только летом. Произошло это не в Нью-Йорке, а в Питтстоне, штат Пенсильвания, мрачном шахтерском городке с большой долей итальянского населения и значительным уровнем криминального присутствия. Поддельные банкноты всплыли там в июне – в количестве, достаточном, чтобы убедить Флинна отправиться на юг для проведения собственного расследования. Решение это было рождено отчаянием, но оно оказалось удачным. Подробный опрос владельцев местных магазинов вывел его на сицилийца с сомнительной репутацией, который был известен в окру́ге как Сэм Лочино. За Лочино было установлено наблюдение – и как только Флинн убедился, что Лочино на самом деле сбывал поддельные банкноты, он велел арестовать этого человека.

Лочино оказался интересным персонажем. Он был скользким, изворотливым и не заслуживал доверия, хотя его корыстолюбие делало его потенциально полезным для Секретной службы. Как и всех толкателей, нанятых бандой Морелло, перспектива длительного тюремного заключения беспокоила его, но куда больший страх внушало неминуемое предательство им своих поставщиков. Флинну потребовалось некоторое время, чтобы убедить своего пленника заговорить. Лочино сделал это только после твердых заверений в том, что он будет находиться под защитой правительства, не станет давать показания на открытом судебном процессе и его имя не будет упоминаться в прессе.

Только когда ему были даны все три обещания, он предложил Флинну то, чего тот хотел больше всего: имя человека, у которого он приобрел подделки. Толкатель шепотом поведал о том, что банкноты поступили от другого сицилийца, человека из Корлеоне по имени Джузеппе Боскарини. Как он сообщил шефу, Боскарини был намного старше него, среднего роста, с сединой в волосах, лет пятидесяти пяти. Он жил в Нью-Йорке, но регулярно приезжал в Пенсильванию. Что еще важнее – Лочино был уверен, что тот захочет увеличить объемы продаж.

Это были именно те новости, которые Секретная служба надеялась услышать. Случайное упоминание Лочино о родном городе Боскарини было, с точки зрения Флинна, обрывком информации, исполненным смысла. Долгие годы неустанного наблюдения научили его тому, что Джузеппе Морелло всегда предпочитал полагаться на других корлеонцев, когда это было возможно. Тем не менее, для того чтобы хотя бы начать настоящее дело, предстояло сделать очень многое, и следующий шаг предполагал получение письменных свидетельств. Лочино было приказано написать письмо Боскарини с запросом о наличии контрафакта и просьбой предоставить образцы свежих банкнот. По легенде, он хотел узнать, насколько легко будет сбывать банкноты в Питтстоне.

У Флинна за плечами был опыт судебных процессов по подделке денег, и он знал, что любой адвокат, достойный своего гонорара, будет искать доказательства того, что переписка, представленная в качестве улики, является фальшивкой. Захватив с собой письмо Лочино, он направился к мэру Питтстона, а затем к начальнику местной полиции. Он попросил обоих сопроводить его в почтовое отделение, где они явились свидетелями того, как он зарегистрировал конверт, адресованный Боскарини, и отправил его в Нью-Йорк. Регистрация, как предположил Флинн, вынудит фальшивомонетчика явиться на почту, чтобы забрать свою корреспонденцию [84] Регистрируемые отправления принимаются у отправителя с выдачей квитанции и вручаются адресату с распиской о получении. – Примеч. ред . . Это, в свою очередь, даст оперативникам шанс опознать его.