Майк Дэш - Первая семья. Джузеппе Морелло и зарождение американской мафии

Единственным членом банды Морелло, избежавшим ареста, оказался Люпо, который в то время жил инкогнито в Бруклине. К раздражению Флинна, его люди потеряли Волка из виду несколькими днями ранее, и в течение еще двух месяцев он уклонялся от преследования. В ловушку он попался из-за своей страсти к оппортунизму. Детективы из Хобокена расследовали кражу пианино и выследили подозреваемого в арендованном доме на фешенебельном пляже Бат. Человеком, которого они преследовали, оказался Люпо. Когда детективы опознали подозреваемого, они позвонили в отделение Секретной службы и попросили Флинна прислать агента для оказания помощи. Флинн отправил Питера Рубано, и утром 8 января Люпо задержали безо всяких происшествий, когда он прогуливался по улице около своего дома. Волк не был вооружен, а в его карманах не было ничего, кроме пилочки для ногтей и семи долларов наличными.

В следственном изоляторе Люпо присоединился к девяти другим выдающимся членам семьи Морелло. Сумма залога была назначена неслыханная: 10 тысяч долларов за Морелло, 7500 за Чекалу и Боскарини, 5000 за каждого члена банды. Ни один мафиозо не мог собрать такой суммы, поэтому Морелло и его люди оставались в камерах, пока Флинн готовился к самому важному суду в его жизни.

В деле Секретной службывсе еще оставался один зияющий пробел – отсутствие признания от члена семьи Морелло. Флинн не испытывал оптимизма по поводу его получения, хотя в нем не было особой необходимости: Секретная служба добилась множества обвинительных приговоров без помощи признаний со стороны подсудимых. Однако признание значительно увеличило бы вероятность такого приговора. Шеф был уверен, что никто из людей Морелло не заговорит, но тем не менее в банде фальшивомонетчиков находился человек, который мог это сделать.

Неизвестно, когда Флинн впервые услышал имя Комито. В середине ноября, когда он совершил рейд на дом семьи Морелло, он не подозревал, что печатник вообще существует. К середине декабря 1909 года Флинн обнаружил, что подделки Морелло изготавливали два человека, работавшие вместе, и к Рождеству, благодаря осведомителю, он узнал о Каликкио. Но даже в первых числах января, как свидетельствуют его отчеты в Вашингтон, шеф все еще называл второго печатника таинственным «калабрийцем» и не имел представления, кто он и где живет.

Только удача, чистая случайность привела Секретную службу к Комито всего за неделю или две до того, как банда должна была предстать перед судом. Чарльз Маццеи, один из итальянских осведомителей, которых кропотливо взращивал Флинн, знал Каликкио, и именно Маццеи передал Флинну весть о том, что главный печатник работает на Морелло. От Каликкио Маццеи услышал, что был второй человек, печатавший банкноты в Хайленде. Хотя Флинн колебался в надежде узнать больше, его новая зацепка ничего не давала, пока в начале января в Бруклине Каликкио неожиданно не увидел Комито, спешившего к нему по улице. Двое мужчин обменялись осторожными приветствиями. Они не виделись шесть месяцев. Когда Каликкио критически отозвался о Чекале и Чине, Комито, внезапно осмелевший, сообщил коллеге свой новый адрес. Этот решающий фрагмент информации, переданный Каликкио Маццеи, а Маццеи – Флинну, практически сразу повлек за собой рейд.

Шеф, по его собственному признанию, не подозревал о том, что Комито был сообщником поневоле, и ожидал обнаружить свидетельства того, что его новый подозреваемый был гораздо серьезнее вовлечен в преступную схему: «пачки [поддельных банкнот] в его комнатах», а возможно, и «вместе с письмами и прочими уликами, связывающими его с Люпо, Морелло и другими». Флинн определенно ожидал неприятностей: для того чтобы произвести арест, он отправил девять человек. То, что они ничего не нашли, явилось настоящим сюрпризом. Тщательный обыск квартиры калабрийца не выявил «ни единой фальшивой банкноты и ни одного письма с угрозами». Мнение Флинна о нем начало меняться.

Комито, как уже сообщил ему Маццеи, был бесконфликтным маленьким человеком, которого насмешливо называли Овечкой. Похоже, это имя вполне заслуженно, решил шеф. Его пленник был просто-напросто слишком робок, чтобы являться полноценным членом Мафии. Флинн признал, что Комито «совсем не нажился на мошеннических операциях» и «в глубине души не был преступником». Это открытие явилось неожиданностью, но оно принесло одну возможность. Если Овечку принудили работать на Морелло, значит, был шанс, что он заговорит.

Флинн, который провел сотни допросов, инстинктивно понимал, что агрессия или угрозы в данном случае действия не возымеют.

Вместо того чтобы арестовать его, я сел и долго разговаривал с ним… Вскоре я убедился, что, если бы мог заставить его говорить, у меня появился бы свидетель, который обеспечил бы обвинительный приговор почти каждому члену группы.

На этого странного персонажа сильнее всего повлияла доброта. Когда я сказал ему, что ни он, ни Катрина не будут арестованы, на его глаза навернулись слезы… Девушка была тайно увезена и взята под защиту правительства, а сам Комито находился под моим присмотром. Какое-то время он пребывал в здании Таможни США в Нью-Йорке. Он выходил на улицу только переодетым и только в моем сопровождении.

В течение многих дней я работал с ним, всегда относясь к нему с величайшей добротой и прилагая все усилия, чтобы преодолеть страх, который временами овладевал им… Каждый вечер я ходил с Комито в какой-нибудь итальянский ресторан и ел спагетти с томатным соусом и луковый суп, пока не стал чувствовать себя сицилийцем и не прибавил дюйм в обхвате. Поначалу Комито со страхом осматривался вокруг и только ковырял вилкой в еде. Он знал людей, с которыми ему пришлось иметь дело, и знал их методы, но постепенно он стал смотреть на меня как на [того, кто] защитит его даже от тайной мести людей из Корлеоне.

Под воздействием неоднократных заверений Флинна слабое сопротивление Комито было сломлено. Обыск в его квартире был произведен четвертого января, и за неделю он достиг соглашения с Секретной службой: он дает показания против семьи Морелло, а взамен получает защиту, иммунитет от судебного преследования и деньги на то, чтобы начать новую жизнь где-либо, кроме Нью-Йорка.

Тогда-то вся история и вышла на свет. Флинн обнаружил, что у Комито есть способность сохранять точные, живые воспомнинания. Казалось, он помнил абсолютно все – свои визиты к «Сынам Италии», знакомство с Чекалой, предложение работы в Филадельфии, поездку по реке в Хайленд, уединенный дом в далеких лесах. Более того, Комито раскрыл механизм операции по подделке денег, предоставив информацию, достаточную для изобличения чуть ли не десятка членов банды, и представил доказательства против ее главарей, Люпо и Морелло, которых до того было невозможно осудить. Он описал визиты Волка в Хайленд с партиями оружия, его хмурое одобрение пробной партии подделок, а также судьбоносную встречу с Морелло, явным лидером банды, человеком, который принимал выказываемое ему огромное почтение как должное.