Майк Дэш - Первая семья. Джузеппе Морелло и зарождение американской мафии

Проблемы Ральфа произрастали из убийства, которое он совершил восемнадцатью месяцами ранее. Был май 1916 года. Он принимал участие в весьма прибыльной торговле наркотиками, продавая большое количество нового чудодейственного зелья – кокаина. Дела шли хорошо, но незадолго до того, как застрелили Димарко, Цирюльник был втянут в ожесточенный спор из-за сделки по продаже препарата. Противник Ральфа достал оружие. Ральф выстрелил первым.

Из соображений благоразумия лучше было покинуть город, что Даниэлло и сделал – но только после того как убедился в том, что полиция идет по его следам, и только в компании своей шестнадцатилетней любовницы Амелии Вальве. В изгнании на пыльных улицах Рино у Ральфа вскоре закончились наличные. Именно тогда Ральф и написал своему боссу Воллеро с просьбой выслать ему деньги и произвести дальнейшие выплаты его родителям в Италии. Он полагал, что это была причитавшаяся ему награда за годы преданной службы. Когда Воллеро не ответил ни на одно из писем Даниэлло, ему стало обидно – настолько обидно, что в следующий раз, взяв ручку, он написал не куда-нибудь, а в полицию Нью-Йорка. Сотрудники бруклинского Итальянского отряда оценили Цирюльника выше, чем это сделал Воллеро. В последнюю неделю ноября 1917 года Ральфа доставили в Бруклин, где он выложил детективам все, что знал.

Ни один итальянский гангстер никогда не рассказывал таких подробностей. Даже признание Комито в суде, сделанное семью годами ранее, не обладало масштабом и авторитетностью показаний Цирюльника. Информация, предоставленная Ральфом, пролила свет на двадцать три нераскрытых убийства, в том числе Ника Террановы, и дала зацепки для раскрытия сотен менее значительных преступлений. Затем последовали детальные воспоминания гангстера о повседневной жизни в Каморре, показывавшие, каково было на самом деле служить такому господину, как Воллеро.

В жизни каморриста было, по крайней мере по словам Даниэлло, не так много притягательного. Сам он несколько лет жил на фиксированную заработную плату около пятнадцати долларов в неделю, и в обмен на эту ничтожную сумму от него требовалось собирать мзду за защиту и совершать любые нападения и убийства, которые сочтут необходимыми его боссы. Женатые члены банды зарабатывали немногим больше, примерно двадцать долларов, а у многих зарплата была даже меньше. «Члены банды, которые жили на случайные заработки и не работали регулярно… получали семь долларов в неделю», – сказал Цирюльник.

Среди мешанины выдающихся свидетельств выделялись несколько фактов. В стратегии Воллеро большую роль играли убийства. Владельцы игорных заведений, которые отказались платить дань Каморре, могли получить единственное предупреждение («бунтарю сначала рассекали стилетом щеку»), а любое дальнейшее неповиновение означало смерть. «Использовались разные методы, – добавил Даниэлло, описывая, как он и его сообщники выполняли свои смертоносные инструкции. – Некий человек попадал в засаду. Чаще всего мы затевали ссору из-за карточной игры, чтобы другой мог “сделать финт” в неразберихе». Отчасти эта готовность к насилию была результатом небольшого размера банды. По словам Цирюльника, у каждого из них – Воллеро, Марано и Морелло – насчитывалось не более пятидесяти человек. Это, в свою очередь, навело окружного прокурора Эдварда Суонна на мысль о том, что Каморру можно парализовать несколькими обвинительными приговорами.

Признаний Даниэлло было почти достаточно, чтобы вынести приговор и банде с Нэйви-стрит, и банде с Кони-Айленда. Звездный свидетель Суонна назвал имена, указав на Воллеро и Марано как на лидеров Каморры, а на стрелков, таких как Тони Нотаро и Сапожник Тони, – как на убийц Ника Террановы и Джузеппе Веррадзано. Всех четверых вскоре задержали, как и Альфонса Сгройю, которому приписывалось четыре убийства и который носил прозвище Мясник. Богатые подробностями показания (на их дачу ушло добрых два месяца) не только полностью расстроили деятельность обеих банд, но и пролили свет на другие мрачные аспекты преступного мира Бруклина. Даниэлло сообщил, что большинство итальянских полицейских в районе брали взятки, и назвал имена – упомянув, помимо Майкла Меалли, участкового детектива, плотно увязшего в карманах Воллеро, даже таких прославленных полицейских, как Чарльз Каррао (объект недавнего восхищения The New York Times ), в попытке защитить неаполитанцев от возмездия. Эта часть показаний Цирюльника произвела небольшую сенсацию, и хотя Каррао, по всей видимости, ушел невредимым, этого не скажешь о несчастном Меалли, который был разжалован в рядовые и возвращен на улицы как простой патрульный.

Аресты стольких членов банд с Нэйви-стрит и Кони-Айленда серьезно подорвали мощь Каморры; пострадала также и Мафия Гарлема. Кропотливый отчет Даниэлло о той роли, которую сыграли он и его товарищи из банды с Нэйви-стрит в убийстве Джо Димарко, ясно дал понять, что убийство было совершено в угоду братьям Терранова. Когда этот эпизод сотрудничества в преступном мире выплыл на свет, Винченцо и Чиро тоже были арестованы, как и несколько их последователей.

Большинство мафиози, задержанных за убийство Димарко, включая Винченцо, были в конце концов освобождены. В кабинете окружного прокурора мрачно бормотали, что «первая семья обладала значительным и полезным влиянием». Однако Чиро таки предстал перед судом – причем дважды – за приказ убить владельца игорного притона, что сделало его первым из семьи Морелло, кому было предъявлено обвинение в преступлении, наказуемом смертной казнью. Средний брат Терранова пробыл в тюрьме более полугода. После первого слушания в феврале 1918 года рассмотрение дела затянулось надолго: первое судебное разбирательство было остановлено, когда заболел судья, а повторное могло быть проведено только летом. Чиро очень повезло с адвокатом. Его представлял Мартин Литлтон, волшебник из Техаса, который, несмотря на то, что получил всего девять месяцев формального образования, каким-то образом превратился в величайшего американского юриста своего поколения. Именно Литлтон заметил серьезный изъян в деле окружного прокурора. Согласно американским законам того времени, ни один человек не мог быть осужден исключительно на основании показаний сообщника. Вызвав Ральфа Даниэлло в качестве свидетеля, сладкоречивый техасец вскоре связал незадачливого Цирюльника такими путами, что сумел убедить и судью, и присяжных в том, что Ральф и Терранова принадлежали к одной и той же банде. Скорректировав подобным образом протокол, Литлтон ходатайствовал о прекращении дела, и даже его оппонент из конторы окружного прокурора был вынужден признать, что «совершенно безнадежное дело – обращаться к присяжным» с аргументом, столь сильно зависевшим от показаний осведомителя. Чиро был освобожден из-под стражи 6 июня и восторженно встречен на 116-й Ист-стрит.