Майк Дэш - Первая семья. Джузеппе Морелло и зарождение американской мафии

До 1919 года даже самые организованные и квалифицированные преступники страны контролировали рэкеты стоимостью не более нескольких тысяч долларов. Теперь к преступному миру перешел контроль над чрезвычайно прибыльной отраслью, и произошло это не просто без борьбы, но и при активной поддержке чуть ли не каждого пьющего жителя страны. Нью-йоркские присяжные обычно выносили оправдательные приговоры даже по самым очевидным делам о нарушении Сухого закона, а крупные пивоварни практически беспрепятственно работали в оживленных центрах городов, несмотря на говорившие сами за себя запахи и дым. Между тем цены росли так быстро, что простецкое пиво стоило от двух до десяти раз дороже, чем до принятия Сухого закона.

Если говорить вкратце, на кону был огромный куш, и улицы крупных городов Америки вскоре превратились в поле брани, когда конкурировавшие банды пустили в ход оружие и принялись прокладывать себе путь к господству на местных рынках. Сухой закон самым непосредственным образом привел к появлению целого ряда величайших имен в преступном мире – таких как Голландец Шульц, Уэкси Гордон, итальянец Фрэнки Уале в Бруклине и на Манхэттене и Аль Капоне в Чикаго. Капоне, родившийся в Бруклине в семье эмигрантов из Неаполя, был в свое время второстепенным членом уличной банды, но к концу десятилетия стал самым известным боссом в Соединенных Штатах. Капоне имел большую долю в поставках алкоголя на Среднем Западе и сделал столько денег, что его влияние чувствовалось даже на Манхэттене.

Сколько все это стоило в денежном выражении, сказать трудно – цифры не сохранились (и причины этого очевидны). По одной из оценок, к началу 1930-х годов продажи пива в районе Нью-Йорка составляли от 60 до 100 миллионов долларов в год. Согласно другой оценке, продажи алкоголя в Детройте в 1928 году составили 215 миллионов долларов. Рынок в Нью-Йорке, городе, превышавшем по размеру Чикаго и Детройт вместе взятые, едва ли мог стоить в то время меньше, чем 500 миллионов долларов, и если мафиозные семьи зарабатывали хотя бы одну двадцатую этой суммы, их прибыли превышали пять миллионов долларов в год.

Раньше такого не случалось. Целую отрасль промышленности – одну из самых важных в стране – правительство просто подарило гангстерам.

Для большинства обычных преступниковсамым поразительным в алкогольном бизнесе были не столько деньги, которые он приносил, сколько его способность размывать существующие границы в само́м криминальном мире. До 1919 года преступность была в основном делом местного населения. Банды сражались за контроль над отдельными районами крупных городов, как это делали Морелло в Гарлеме и Маленькой Италии, при этом сами банды почти всегда отличались тесной сплоченностью. Еврейские синдикаты боролись за еврейские районы Нижнего Ист-Сайда; сицилийцы и неаполитанцы оспаривали права на итальянский квартал в Манхэттене. Сухой закон смёл многие из этих барьеров. В чрезвычайно влиятельный, управляемый евреями синдикат Рейнфельда [98]входили несколько лидеров, имевших американское происхождение. Уэкси Гордон и Голландец Шульц, два весьма известных торговца контрабандными спиртными напитками 1920-х, происходили из еврейской и немецкой семей, соответственно. У Шульца (чья криминальная империя, по слухам, приносила более 20 миллионов долларов в год) было много союзников в итальянском сообществе, включая Чиро Терранову, с которым он разделил лотерейный рэкет в Гарлеме. Некоторые семьи Мафии даже начали принимать в свой состав неаполитанцев, чему благоприятствовал закат Каморры в Нью-Йорке. Вито Дженовезе, ставший одним из тех мафиози, кого больше других боялись в городе, был первым человеком из Неаполя, который таким образом поднялся к высотам реальной власти. Дженовезе определенно имел связи с Каморрой – согласно тюремным записям Синг-Синга, он был одним из последних, кто навестил Тони Паретти по прозвищу Сапожник перед казнью за убийство Ника Террановы. Однако в то же самое время он был союзником Чарли Лючано – уроженца Леркара-Фридди на Сицилии, чья звезда стремительно восходила в Мафии.

Приток новой, молодой крови, без сомнения, помог сицилийским преступникам извлечь выгоду из открывшихся возможностей. «Сухой закон, – рассуждал Джо Бонанно, чья успешная карьера в Мафии была во многом обязана запрету алкоголя, – был слишком хорош, чтобы быть правдой. Я не считал его неправильным. Дело казалось довольно безопасным, поскольку полиция не вмешивалась. Работа нашлась для всех, [и] прибыли мы получали огромные». Поначалу мало что изменилось. В начале 1920-х годов контрабанда алкоголя была таким же локальным бизнесом, как и рэкет, который ей предшествовал, а сами контрабандисты были теми же гангстерами, которые годами наводняли местные сообщества. К северу от Центрального парка за эти возможности с благодарностью ухватились остатки старой семьи Морелло. Возглавил ее Винченцо Терранова, который оказался настолько внушительным конкурентом, что получил прозвище «Гарлемский Тигр». Он и его шурин Винченцо Салеми наладили партнерские отношения с другим контрабандистом по имени Даймонд Джо Визерти – показушным неаполитанцем, причастным к нескольким убийствам в «Конюшнях смерти». Визерти был известен своим пристрастием к безвкусным ювелирным изделиям и щеголял галстучной булавкой за десять тысяч долларов. Его связи с семьей Морелло начались уже в 1913 году.

Терранова, Салеми и Визерти были достаточно сильны, чтобы контролировать бо́льшую часть торговли спиртными напитками в Гарлеме, но их влияние, похоже, не простиралось на юг дальше 106-й улицы. Ближе к центру города конкурирующие банды сражались за анклав Маленькой Италии и новые итальянские колонии в Ист-Сайде. Одной из таких банд руководил старый друг и новый враг Морелло – Умберто Валенти. Другой, более сильной, управлял еще один влиятельный мафиозо. Он был невысок, воинственно настроен и пугающе амбициозен. Он прибыл в Нью-Йорк из городка Марсала, что на западном побережье Сицилии, и имел судимость почти двадцатилетней давности. Со временем он стал самой важной фигурой Мафии времен Сухого закона. Его звали Джузеппе Массериа, но более известен он был как Босс Джо.

Массериа начал вести преступную деятельность еще до войны. В перечне его правонарушений отмечены аресты по подозрению в похищении, рассылке писем Черной руки и кражах из многочисленных деловых помещений вокруг Бауэри. Он и его компаньон по имени Лима были осуждены за кражу со взломом в 1907 году (Мари Морелло, сестра Клешни, вышла замуж за человека по имени Джоаккино Лима, что может указывать на возможную связь между Массериа и семьей Морелло). Через несколько лет Массериа был снова задержан, на этот раз за взлом ломбарда при содействии бармена из заведения братьев Ломонте в Гарлеме. За второе преступление он отсидел четыре с половиной года – то есть оставался в тюрьме до конца 1917-го.