Майк Дэш - Первая семья. Джузеппе Морелло и зарождение американской мафии

Массериа, конечно, приписал все заслуги в том, что произошло, себе, но он был многим обязан другому человеку. Без Джузеппе Морелло Боссу Джо не хватило бы ума, чтобы соперничать с Тото д’Акуилой, не говоря уже о том, чтобы победить босса боссов столь решительно. С Морелло в качестве советника и главного стратега – или consigliere , «консильере» на языке Мафии – он был куда более влиятельным лидером. Вместе эти два человека будут доминировать на Манхэттене в течение следующих пяти лет.

О том, что произошло дальше,известно лишь в общих чертах. Война 1922 года была последним, что нью-йоркская общественность слышала о Мафии за полдюжины лет. Конфликты и убийства вредили бизнесу, и либо д’Акуила, либо Массериа, либо оба сразу постановили, что приоритетом должен быть именно бизнес.

Остаток «ревущих двадцатых» прошел в тумане нелегальных контрабандных операций, периодически сотрясаемом убийствами. Убийства, как всегда, удостаивались внимания прессы, а вот повседневное соперничество многочисленных банд, грабивших город, – нет. ФБР, которое в конце концов утвердило свою юрисдикцию в отношении многих аспектов организованной преступности, находилось в десяти годах от своей максимальной эффективности – только в середине 1930-х организация приобретет реальную компетентность для подобных расследований, – и в отсутствие значительных фигур масштаба Флинна или Петрозино Департаменту полиции Нью-Йорка не хватало ни воли, ни способностей собрать свидетельства против могущественных и неуловимых лидеров, ответственных за бо́льшую часть итало-американских преступлений. О действиях Мафии в 1920-е и 1930-е годы известно гораздо меньше, чем о деятельности семьи Морелло.

Некоторое представление о месте единственного выжившего из братьев Терранова на этом криминальном небосводе дают мемуары, написанные мафиозо низшего уровня по имени Джо Валаки, неизменно враждебно настроенным по отношению к семье Морелло. Валаки был не более чем уличным бандитом – почти неграмотным, простым грабителем с пятью арестами и короткой отсидкой в Синг-Синге, – когда он впервые встретил Чиро, к 1925 году «большого человека на 116-й улице». По этому случаю Король артишоков заключил перемирие между бывшими членами банды взломщиков Валаки (которые оказались итальянцами) и группой ирландских воров, с которыми тот стал работать после своего освобождения из тюрьмы. Сохранение мира было важной частью деятельности босса. Тот факт, что, несмотря на протесты соотечественников, Терранова вынес решение в пользу банды, состоявшей преимущественно из ирландцев, говорит о том, что он с нетерпением ждал этого дня. Однако в следующий раз, когда Валаки столкнулся с ним, Чиро предстал в совершенно ином свете. Взломщик находился в тюрьме Синг-Синг, отбывая почти четырехлетний срок, когда услышал от другого заключенного, что убит его друг, домушник по имени Фрэнк Ляплюма. «Однажды утром его застрелили, когда он сидел на крыльце, – сказал Валаки. – Насколько я мог понять, в этом не было никакого смысла. Все, что мне оставалось, – удивляться тому, что происходило».

Ситуацию разъяснил Валаки один заключенный, разбиравшийся в делах восточного Гарлема. Взломщик был шокирован. Оказалось, что Чиро приговорил его к смерти.

«Они тебя продали», – сказал он. Я ответил, что не понимаю, о чем он говорит. «Я имею в виду, что они заключили мир, – ответил он, – на том условии, что ты и Фрэнк умрете. Это все Чиро Терранова устроил». Затем [он] сказал мне беречь себя. Дескать, если они добрались до одного, значит, доберутся и до другого – то есть до меня.

Валаки полагал, что в тюрьме Синг-Синг он в безопасности, но вскоре обнаружил, что влияние клана Морелло – Терранова в 1920-х годах простиралось гораздо дальше, чем четвертью века ранее, когда тюремный срок уберег Джузеппе ди Приемо от гнева Морелло.

Как-то после этого я занимался уборкой в спальном помещении… Другой парень, который помогал мне прибираться, по имени Анджело, был в туалете. В какой-то момент в дверь постучали, и парень по имени Пит Лятемпа сказал, что хочет забрать что-то из-под кровати. Мне и в голову ничего не пришло! Я знал этого Лятемпу, но у нас с ним не было ничего общего, поэтому я впустил его и занялся своими делами со шваброй.

Внезапно я почувствовал жгучую боль – так, пожалуй, точнее всего будет выразиться – под левой рукой. Я оглянулся и увидел этого Лятемпу с ножом в руке. В это время Анджело вышел из туалета и стоял, глядя на меня выпученными глазами… Я сунул руку под мышку, куда он указывал, и почувствовал, будто она вошла прямо в меня. Потом я увидел кровь. Можете мне поверить, она была повсюду. Тогда я, естественно, пошел на Лятемпу, а он начал кричать, как сильно я порезан, надеясь, что я позабуду про него и стану беспокоиться о себе. Но я продолжал наступать, и когда я его поймал, дал ему пару раз по роже. Он был меньше меня, и я убил бы его голыми руками, но к тому времени мои колени уже ослабели.

Меня спасло то, что лазарет был этажом выше спальных помещений. Когда меня закончили зашивать, у меня было тридцать восемь швов на груди и спине. У меня до сих пор остался шрам.

После этого Терранова оставил Валаки. Для многих представителей сицилийского преступного мира его неспособность расправиться с Валаки отнюдь не явилась сюрпризом. Чиро боялись – история его семьи, его прибыльные рэкеты и его положение союзника Массериа означали, что он обладал и властью, и авторитетом, – но Король артишоков не снискал того уважения, которым пользовались его покойные братья. Для некоторых дерзких мафиози он фактически стал комической фигурой, человеком, все действия которого были обречены обернуться не чем иным, как обидным фарсом.

Криминальная карьера Чиро достигла своей низшей точки 8 декабря 1929 года, когда он посетил официальный обед в Бронксе, устроенный в честь Альберта Витале, известного судьи, у которого были друзья по обе стороны криминальной баррикады. В тот вечер в ресторане присутствовали несколько видных нью-йоркских политиков, несколько других гангстеров и по меньшей мере один полицейский.

В разгар шумного вечера веселье было прервано появлением вооруженных людей, которые ворвались в зал и принялись грабить собравшихся в нем почетных гостей. Политики лишились своих бумажников, но более важным оказалось то, что у полицейского отняли револьвер. О потере пришлось сообщить, и тогда о ней узнала пресса. Витале осуждали за его связи с преступным миром, несчастного полицейского – за то, что он не сопротивлялся. В кругах Мафии же считалось, что самым растерянным из гостей был Король артишоков. Будучи втянутым в скандал с Витале, Терранова привлек к себе много нежелательного внимания. Он дал газетам повод раскопать старые истории об итальянской преступности в целом и об артишоковом рэкете в частности. Пусть непреднамеренно, но он оказал влияние на ведение бизнеса.