Майк Дэш - Первая семья. Джузеппе Морелло и зарождение американской мафии

Сицилиец до кончиков пальцев, традиционалист, романтик и лжец даже в том, что касалось его самого, Бонанно твердо придерживался представления об идеальном боссе как о великодушном отце, чья работа заключалась в том, чтобы опекать членов своей семьи. Массериа не был таким отцом. По словам Бонанно, его английское прозвище…

…было символичным. Оглядываясь назад, можно сказать, что оно отражало те незаметные изменения, которые уже происходили с нашей традицией в Америке. Титул «босс» представлял собой результат извращения титула «отец». К сожалению, в Америке более популярным стал «босс». Эти термины не являются взаимозаменяемыми… «Босс» обозначает отношения между хозяином и его слугами или работниками. Повсеместное использование слова «босс» в значении «отец» стало одним из ранних признаков того, что в Америке в отношениях между лидером и его последователями стало больше от бизнеса, чем от родственных связей. Слово «босс» представляло новую реальность.

Самым большим грехом Босса Джо, по крайней мере в том, что касалось его товарищей-мафиози, была попытка расширить власть босса боссов. Отрывочные свидетельства позволяют предположить, что во времена главенства Джузеппе Морелло босс играл роль в первую очередь советника и миротворца. Д’Акуила был гораздо более авторитарным, но Массериа пошел еще дальше, захватив как можно бо́льшую власть и потребовав от пяти семей Нью-Йорка большего, чем простое повиновение. Стало ясно, что Босс Джо стремился получить долю во всех рэкетах города. В феврале 1930 года, по прошествии полутора лет с начала своего правления, он почувствовал себя достаточно сильным, чтобы заставить Тома Реину уступить ему долю в прибыльном ледовом рэкете в Бронксе. Когда Реина оказал сопротивление, он был убит. Возможно, в результате этого события последующие попытки захватить существенную долю одежного рэкета на Манхэттене не встретили большого сопротивления. Вскоре босс боссов начал выдвигать требования к семьям аж из Чикаго и Детройта – вольность, на которую, насколько известно, не замахивался ни один нью-йоркский мафиозо. Неудивительно, что жесткие попытки Массериа заполучить власть вели вначале к протестам, затем к скрытому противостоянию и, наконец, к откровенному насилию в беспрецедентных масштабах.

Насилие это приобрело известность как «война Кастелламмаре» – «война» потому, что сопротивление поползновениям Массериа было самым сильным среди Мафии в Бруклине, а «Кастелламмаре» потому, что это сопротивление оказывалось под предводительством бруклинского же мафиозо, являвшегося уроженцем Кастелламмаре-дель-Гольфо. Даже среди других сицилийцев кастелламмарцы имели репутацию людей, «известных своим нежеланием слушать всякий треп». Бонанно, который родился в этом городе, любил изображать сопротивление Боссу Джо как нечто возникшее естественным путем среди гордых мафиози из этого района – благородный крестовый поход против несправедливого правления. На деле все было сложнее. Массериа был больше, чем простым автократом, – он умудрился убедить генеральную ассамблею Мафии поддержать его: это говорит о том, что босс не просто пустился вершить личную вендетту. Более того, значительное число противников Массериа прибыли из других краев Сицилии, и люди из одного города часто поддерживали противоборствующие стороны. К примеру, Томмазо Гальяно, сменивший Тома Реину на посту главы семьи в Бронксе, родился в Корлеоне и поэтому был хорошо известен Морелло, который оставался преданным Боссу Джо. Однако правда и то, что множество убежденных противников Массериа были из числа наполнявших ряды семьи Скиро кастелламмарцев – людей, которых сам босс считал «непокорными и твердолобыми».

Война с Кастелламмаре стала важным поворотным моментом в истории Мафии и величайшим потрясением для братства. Этот конфликт надолго запомнился всем принимавшим в нем участие. Первые выстрелы в этой войне сделал не кто иной, как Морелло, в роли главного стратега Массериа, и он же задавал курс в первые шесть месяцев боевых действий. В тот период силы его босса побеждали по всем фронтам.

По словам самих кастелламмарцев, Массериа добился такого успеха почти полностью благодаря Морелло. «Мистер Джо», по словам Бонанно, был самодоволен и глуп, и именно Морелло являлся его «мозговым центром». Первые месяцы войны были отмечены несколькими столь же умными, сколь и смертоносными ходами, нацеленными на утверждение превосходства группировки Массериа и выведение из строя сил, сопротивлявшихся его правлению. Морелло начал с того, что посеял семена разногласия между двумя самыми важными семьями к западу от Нью-Йорка – бандой детройтской Мафии во главе с Гаспаре Милаццо из Кастелламмаре и семьей близкого друга Милаццо Джо Айелло из Чикаго. Затем он отвлек Айелло, натравив его на самого одиозного чикагского гангстера Аль Капоне, а в это время избавился от Милаццо. 31 мая 1930 года стрелки, посланные Клешней, выследили и убили детройтского босса в подсобке рыбного ресторана.

После этого убийства Массериа произвел ловкий маневр в Нью-Йорке. Босс боссов потребовал и получил десять тысяч долларов в качестве дани от семьи Колы Скиро, а затем организовал убийство Вито Бонвентре, одного из богатейших представителей группировки Кастелламмаре. Оба происшествия, как полагал Бонанно, носили на себе отпечаток участия Морелло. «Если бы Массериа убил Скиро, его семья наверняка захотела бы отомстить. Однако запугав Скиро, застенчивого по натуре, Массериа стал доминировать над всеми нами». Убив Бонвентре, Клешня лишил врагов своего босса значительной части денег, которая была нужна им для продолжения войны.

Преступный мир Нью-Йорка, по мнению Бонанно, напоминал вулканический очаг, наполненный магмой – расплавленной, бурлящей, каждый миг готовой к извержению. Теперь, когда Скиро был посрамлен и унижен, а противник Босса Джо беспорядочно отступал, «кастелламмарцев в городе охватило предчувствие беды». У Массериа было больше денег, больше поддержки и больше людей, чем у его врагов. Для координации сопротивления не было предпринято никаких попыток. Тем не менее ситуация оставалась крайне опасной. Морелло и его господин сделали больше, чем просто объявили войну кастелламмарцам, – по крайней мере, так считала бруклинская Мафия. Они приговорили их всех к смерти. Босс Джо лично угрожал «съесть их, как сэндвич». Нужно было что-то делать, и быстро.

Кола Скиро был откровенно слишком стар и слишком нерешителен, чтобы стать достойным предводителем в грядущей войне. Бруклинский босс решил эту проблему, вскоре исчезнув из города – очевидно, приняв во внимание судьбу Тома Реины. После этого о Скиро слышали только, что он вернулся в Италию. На его место кастелламмарцы выбрали более молодого и более воинственного человека. Их новому предводителю, Сальваторе Марандзано, было сорок два года. Для мафиозо он получил на редкость хорошее образование. По слухам, он говорил на семи языках и одно время учился на священника. Однако кража ценного скота, принадлежавшего его семье, вынудила его отречься от своих обетов, и при помощи матери, которая была дочерью влиятельного босса из провинции Трапани, Марандзано вскоре оказался посвящен в Мафию. Прибыв в Соединенные Штаты незадолго до 1926 года, он стал контрабандистом с обширными связями на севере штата Нью-Йорк и быстро построил процветающий бизнес, производя алкоголь на нелегальных заводиках и переправляя большие количества спиртных напитков через канадскую границу. «В своем роде, – вспоминал Бонанно, – это была классическая американская история успеха».