Ева Меркачёва - Тесак, Фургал и другие. «Странные» смерти, дела и быт в российских тюрьмах

— Это так называемое определение «с позитивным содержанием», — говорит директор Института права и публичной политики Ольга Сидорович. — Конституционный суд еще раз подтвердил, что возобновлять следственные действия по инициативе следователя нельзя и т. д. К сожалению, на основе этого определения освободить Константина из-под стражи не получится, потому что обжалование действий следователя возможно лишь до передачи дела в суд. Но это определение имеет большое значение для тех людей, которые так же, как и Ремизов, столкнутся с неправомерными действиями следователя. Фактически Конституционный суд еще раз сказал, что проблема в правоприменительной практике следственных органов, не учитывающих или просто не знающих правовые позиции КС (видимо, плохо учились на юрфаке и не следят за правовым развитием в России).

Возможно, это решение КС помогло бы экс-мэру Миаса Виктору Ардабьевскому, который умер от болезней за решеткой осенью 2020 года после семи лет пребывания в московском СИЗО, так и не дождавшись приговора по своему делу.

Константин Ремизов сейчас в СИЗО № 4. Рассказывает, что за решеткой видит огромное количество предпринимателей, а это означает, что следствие в 2020 году вернулось к прежней практике «кошмарить бизнес».

Вообще в 2020 году из-за пандемии свадеб за решеткой стало в разы меньше. В первую волну коронавируса они были запрещены повсеместно — как в СИЗО, так и в колониях. Во время второй волны руководство учреждений иногда шло на уступки и церемония проводилась. 24 декабря в московском СИЗО № 4 «Медведь» прошло уникальное событие — сразу три свадьбы, свидетелями на одной из них стали члены ОНК (в том числе автор этих строк). Опишу, как все происходило.

Три невесты выглядели совсем не празднично. На одной были джинсы и кофта, на двух других обычные платья. Ни цветов, ни других атрибутов торжества. Всем им пришлось расписаться в период пандемии из-за срочных обстоятельств. Вот, к примеру, для Евгении это вопрос фактически жизни и смерти ее ребенка. У женщины четверо детей, младший — аутист, кроме того, ему срочно требуется операция. Единственным подходящим донором по фенотипу крови является родной отец, который сидит в этом СИЗО. Чтобы определить метод лечения и реабилитации, ребенку нужна госпитализация, но ее уже в четвертый раз отменяют, поскольку нет запаса донорской плазмы. Чтобы оформить все необходимые документы на инвалидность ребенку и добиться взятия плазмы у отца, нужно было, чтобы они были в официальном браке. И вот благодаря руководству СИЗО это оказалось возможным.

Все происходило, через стекло в комнате краткосрочных свиданий. Согласие у обоих сотрудница ЗАГСа спрашивала через телефонную трубку. Ни поцелуя, ни объятий. Молодожены просто приложили ладошки к стеклу с двух сторон и так молча простояли несколько минут. Каждый со своей стороны стекла прошептал слова любви, услышать которые другой не мог. Мы, признаюсь, чуть не разрыдались. Несмотря на все ограничения, более трогательной и наполненной смыслом свадьбы за решеткой лично я не видела.

Бесспорный лидер в этой номинации — борьба с нелегальной мобильной связью за решеткой. На это было брошено в 2020 году много сил и средств. Напомним, что, по данным полиции, ущерб от тюремного мошенничества составил 1,8 миллиарда рублей.

Но вряд ли можно побороть нелегальную мобильную связь, по крайней мере, в СИЗО, до тех пор, пока заключенным не позволят звонить с легальных таксоматов самым близким (сейчас это разрешено только с санкции следователя, а он ее обычно дает лишь в обмен на нужные показания). Законопроект об этом был внесен, наконец, в 2020 году в Госдуму. Но пока не принят. Депутаты подчас спешно принимают даже весьма спорные законы (такие, как об иноагентах). Но они так и не нашли время рассмотреть законопроект о свиданиях и звонках, даже несмотря на то, что члены СПЧ дважды на встрече с президентом говорили о нем.

В 2020 году был, конечно, не только негатив. Мы не раз были свидетелями того, как простые сотрудники помогали заключенным. И даже в том же непростом «Лефортово» есть такие, кто все это время поддерживал сидельцев добрым словом.

Сотрудники СИЗО и колоний, переведенные на казарменное положение (вахты были по 14 дней), возможно, впервые почувствовали, что вот все в одной лодке и что все люди. Еще заключенные стали больше читать и больше следить за своим здоровьем. Количество электронных писем, написанных ими своим близким и друзьям, увеличилось в разы. Люди в большинстве своем не сдавались и старались быть лучше, что одинаково относится как к арестантам, так и к тем, кто их охранял.

Чего люди чаще всего не прощают другим? Нет, это не богатство, не успех и даже не счастье. Их как раз могут. А вот чего не могут, — так это свободы. Когда кто-то становится свидетелем чужой свободы, он словно бы просыпается и спрашивает себя: для чего он тут, на Земле? Сбрасывание иллюзий — дело болезненное, к тому же нужно заполнить чем-то освободившееся место. Так что лучше уничтожить всех, от кого даже пахнет свободой. Именно этой логикой руководствуются многие преступники — и те, которые сидят, и те, которые сами сажают в тюрьму. Но свобода — это единственная ценность в нашей жизни, которая дается нам по праву рождения и за которую стоит бороться.

Я желаю вам всем, уважаемые читатели, внутренней свободы, где бы вы ни находились.