Игорь Симбирцев - Первая спецслужба России. Тайная канцелярия Петра I и ее преемники. 1718–1825

Екатерининская версия канцелярии тайных дел, как и фигура «душки-палача» старичка Шешковского — производные от образа самой «кроткой и милостивой императрицы». Аресты есть, дыба есть, каторга на Камчатке уже есть, но всего этого в стране словно нет для большинства ее подданных и иностранцев, об этом не рекомендуется говорить вслух. Недаром указом «кроткой Екатерины» 1774 года запрещены пытки, но это никакого значения мя продолжающего практиковать такой метод дознания ведомства Шешковского не имеет. И по тем же соображениям сам Шешковский в духе этой политики с тех своих «подопечных», кто подвергнут пыткам, но ни в чем не уличен или оправдан, берет перед освобождением из Тайной подписки о неразглашении, угрожая в случае болтливости новыми пытками.

Здесь вся екатерининская политика: европейский просвещенный фасад, балы, признание России за рубежом, письма Вольтеру и Дидро, а в подвале этого великолепного дворца дыба и старик Шешковский, спрятанные от чужих глаз. Сама Екатерина II могла сколько угодно убеждать потомков и, возможно, даже саму себя в своих мемуарах, что с мрачными пытками сысками при ее предшественниках в годы ее царства покончено, что они в Тайной канцелярии Шешковского не употребляются, — многочисленные документы и воспоминания современников Екатерины говорят об обратном. Екатерина любила ездить по Петербургу без охраны, однажды одернула при своей пешей прогулке по Невскому проспекту полицию, отгонявшую сбегавшихся зевак палками, и об этом жесте защиты простой «черни» по стране ходила масса слухов. О том же, что творилось в подвале конторы Степана Шешковского, говорить запрещалось как об одном из главнейших государственных секретов. Тайная полиция от института демонстративного устрашения дрейфовала к практически работающему органу обеспечения госбезопасности и даже политической аналитики. И здесь на сыск уже понадобилось накинуть маскировочную сетку для защиты от обзора общества. Это все плоть от плоти политики самой Екатерины, на виду мудрой государыни и почти философа в юбке, прячущего свои личные любовные страсти с бесчисленными фаворитами за покровом императорской спальни.

Тайная экспедиция императора Павла — точная копия его самого от тяги к строгому порядку до внезапных всплесков жестоких репрессий, часто не слишком даже мотивированных. Нервно-истерическая модель правления этого императора передалась его Тайной экспедиции. Сегодня отсюда валом выпускают почти всех вчерашних «государственных злодеев», включая действительно боровшихся против царской власти с оружием в руках польских мятежников-сепаратистов во главе с Костюшко или европеизированных прусских якобинцев» типа Новикова, а завтра Петропавловку снова забивают писавшими нелепые эпиграммы офицерами или незадачливыми монахами-предсказателями.

Во взрывообразном характере репрессий павловской экспедиции столь же мало логики, как и во всей политике нескольких лет его правления. Сам он мог мечтать о создании всемирного рыцарского ордена, об объединении православной церкви с католической под своей эгидой, о заманчивом плане послать казаков отбивать Индию у англичан. Но он же при этом запустил дело управления собственнной империей настолько, что сидел в своем дворце не понятым всей страной чудаком. Его же Тайная экспедиция с тем же успехом выявляла и загоняла в Сибирь авторов эпиграмм и карикатур на императора, но оказалась не способна раскрыть долго готовившийся заговор с участием почти всей властной элиты империи. Императора забили насмерть табакеркой и ногами, а его Тайную экспедицию тут же отправили на свалку истории манифестом нового царя Александра Павловича.

Особая канцелярия при императоре Александре I напоминала сначала благодушного помещика, не чуждого просвещения и прогресса, светского острослова, но могущего, если нужно, и власть употребить (когда ей руководил граф Санглен), а позднее хмурого консерватора (при руководстве фон Фока). Именно на такие периоды разбито и правление Александра в первые его реформаторские годы со Сперанским в роли первого министра (до войны 1812 года) и в последнее десятилетие политических заморозков и военных поселений по Аракчееву. И Якова Санглена император освободил от руководства тайной полицией и предложил ему продолжить карьеру в армии именно в 1812 году, поскольку Санглен был близок к опальному Сперанскому, он даже посмел спорить с императором Александром, когда тот приказал установить за Сперанским негласное наблюдение. Некоторые историки в отстранении графа Санглена от руководства Особой канцелярией видят и другую вескую причину: вскрылась тесная связь Санглена с масонскими структурами в России. Но это отдельная и до сих пор мало проясненная тема нашей истории.

При этом не желающий слышать доносов о вызревшем дворянском заговоре император Александр, швыряющий списки заговорщиков в огонь со словами: «Не мне их осуждать!», и его полностью проглядевшая едва не свершившуюся первую русскую революцию Особая канцелярия в кабинетной тиши подошли к роковому для обоих 1825 году, где скончались собственной смертью. Император от болезни в Таганроге, а его тайная служба под росчерком пера нового императора, отмененная за несоответствие возложенным на нее задачам и переданная как составная часть в машину мощной и современной новой спецслужбы николаевской России — Третье отделение.

Эта тайная полиция и ее создатель Николай Павлович Романов тоже имеют много общего, но об этом уже позднее.

В целом из всего этого можно сделать один простой вывод. Если задаться вопросом, от чего нас предостерегает опыт первой спецслужбы России XVIII века, то он предостерегает нас от практики спецслужбы при авторитарной власти одного человека на вершине государственной пирамиды. В тех исторических условиях это еще диктовалось требованием времени при всех жестоких перегибах такого правления и его тайной полиции.

Сейчас же на дворе не XVIII, уже XXI столетие. И от мысли, что спецслужба при каждом новом правителе страны начнет мимикрировать и подлаживаться под него лично, что ее главной задачей станет охрана его авторитарной власти, вряд ли обрадуется большая часть населения страны. Многим ли сейчас захочется такой модели взаимодействия власти и ее тайного сыска, где спецслужба работает обычным цепным псом у ноги очередного правителя с огромными полномочиями, готовым броситься на любого по его команде «Фас». Где высокопоставленный чиновник, осмеливающийся очно спорить с государем о законности и полезности его указа, как это делал князь Яков Долгорукий с Петром I, уже считается отважным героем, а его поступок входит в российскую историю как пример безумной смелости и принципиальности. Где правду самодержцу может без последствий и оглядки на тайную полицию высказать только юродивый на площади. Современные спецслужбы имеют другое предназначение, они уже не могут быть только игрушкой в руках властителя и сплотившейся вокруг него партии или клана политиков.