Игорь Симбирцев - Первая спецслужба России. Тайная канцелярия Петра I и ее преемники. 1718–1825

Печально закончилась разведывательная миссия за границей и для князя Александра Бековича Черкасского, принявшего православие и российское подданство одного из горских князей Северного Кавказа (настоящее имя Давлет-мурза), уроженца горной Кабарды. В силу кавказского происхождения и знания южных языков Черкасского использовали для посольств и разведки на Кавказе и в Крыму, а затем и в новом для российской разведки регионе Средней Азии. В своих кавказских тайных вояжах князь проявил себя вполне умелым разведчиком и дипломатом: так, он склонил к подчинению России верхушку многих племен Дагестана, вырвав их из сферы турецкого влияния. В 1716 году Петр направил Черкасского к ханам Хивы и Бухары, чтобы тот уговорил их перейти под российское покровительство. Но российская разведка не учла специфики незнакомого региона и противодействия активных в Хиве разведчиков Турции и Ирана. Подстрекаемые иранскими агентами шаха Хусейна, туркменские племенные вожди Хивинского ханства во время переговоров вероломно зарезали князя Черкасского, одного из первых российских разведчиков кавказского происхождения. На берегу Сырдарьи Александр Бекович вместе с сопровождающими его был зарезан внезапно налетевшим отрядом туркменских разбойников хана Ширгази, состоявших на службе у Персии. Но российская разведка оставить дело проникновения в лакомый Среднеазиатский регион уже оставить не могла. Сразу после гибели знаменитого «Бековича» в далеких краях туда отправлено Петром I новое посольство под началом Флорио Беневени, секретаря петровской Коллегии иностранных дел, итальянца на русской службе.

Александр Бекович Черкасский был первым российским разведчиком, происходившим из знати недавно присоединенных к России кавказских земель. Заложенная им традиция направлять в различные регионы таких разведчиков-дипломатов нерусского происхождения, кто лучше соответствовал местным обычаям, знал местные языки и веру, затем не раз применялась в эпоху российской «секретной дипломатии» до создания официальной внешней разведки. Таким посланцем с секретной миссией при Анне Иоанновне стал татарский мулла Максуд Юнусов, в 1731 году отправившийся в казахские степи на переговоры с местными правителями и привезший в Петербург первое письменное согласие казахских ханов на переход в российское подданство. С этого визита Юнусова начались долгие переговоры, увенчавшиеся окончательным переходом хана Аблая в подданные Российской империи вместе со всем населением подвластной ему казахской степи.

Еще одна трагическая фигура русской разведки при Петре I, вошедшая во многие авантюрные и исторические романы в силу необычности своей судьбы, — иностранец на русской службе, дворянин из Швеции лифляндского происхождения Иоганн Паткуль. Европеец и верный слуга России, храбрый авантюрист и талантливейший разведчик своего времени, он даже родился в шведской тюрьме, где его родители отбывали заключение за участие в движении Іпведской фронды против короля. Уже в молодости Иоганн Паткуль сам стал участником антикоролевского заговора, был арестован и приговорен в Стокгольме к смертной казни, но бежал из-под стражи за границу, долго скитался по Европе, а затем перешел на службу к российскому императору Петру Великому.

В отличие от множества иностранных специалистов при дворе Петра Паткуля использовали не в армии или на флоте, а в дипломатических и разведывательных играх, что больше соответствовало его характеру. Он лично выезжал в Данию и Саксонию, уговаривая от имени Петра их правителей присоединиться к антишведской коалиции в Северной войне, и вполне преуспел в этом. За свои заслуги в разведке Паткуль произведен Петром в тайные советники и генерал-майоры российской армии, а затем послан с тайным заданием ко двору австрийского императора в Вену. Здесь Паткуль совершил почти невозможное: он провел удачную вербовку самого высокопоставленного за время всей работы русской стихийной разведки до 1825 года иностранца, работать тайно на Россию ему дал согласие сам канцлер (премьер-министр и министр внутренних дел) Австрии Кауниц. До Паткуля таких успехов в вербовочном деле российские разведчики-дипломаты еще не знали, хотя успех разведчика развит не был. После его отъезда из Вены при новой тайной встрече с послом России в Австрии Голицыным Кауниц так завысил цену своих услуг, что у посла просто не нашлось такой суммы, и Кауниц вскоре отказался от своего обещания.

А Паткуль был направлен на самый сложный участок Северной войны. В тайной войне со шведской разведкой, которую при дворе Карла XII возглавлял граф Пипер, Иоганн Паткуль проявил себя не только отличным разведчиком, но и просто отважным человеком. Без оглядки на висевший над ним вынесенный шведским судом смертный приговор Паткуль несколько раз под чужим именем и с легендой немецкого купца переходил границу Шведского королевства, встречаясь со знакомыми ему лифляндскими дворянами и поднимая их на выступление против шведского короля. Во время одной из таких вылазок отряд Паткуля попал в окружение шведских драгун, раненный в перестрелке, разведчик сумел ускакать и опять уйти из шведских владений.

За эту деятельность Иоганн Паткуль до сих пор считается в Швеции предателем, работавшим на врага против собственного отечества, своего рода «власовцем» из XVIII века. Российские историки, защищая нашего разведчика от таких обвинений, не устают пояснять, что Паткуль по национальности не швед, а выходец из немецких дворян Лифляндии, входившей тогда в шведские владения, а следовательно — не предатель своей родины, а лифляндский патриот-сепаратист. Хотя здесь есть о чем поспорить, ведь с этой точки зрения и гетман Мазепа не русский, а украинец и только подданный Российского государства, как Паткуль до его побега из тюрьмы за границу был шведским подданным. Однако Мазепу наша история продолжает именовать предателем России, хотя он такой же украинский сепаратист на службе чужого государства, каким лифляндским сепаратистом был Паткуль.

Здесь в оценках необходимо быть объективным, хотя бы установить какие-то одни критерии, без односторонней и набившей оскомину формулы о том, что «все, кто за нас, разведчики, а кто против нас — шпионы». Возглавлявший при Карле шведскую разведку граф Пипер, кстати говоря, той же шведской историей считается национальным героем и жертвой жестокости русских. В 1715 году в ходе Северной войны он попал в плен к Петру I, был заточен в Шлиссельбургскую крепость и там вскоре скончался из-за условий содержания, очень далеких от современных требований Женевской конвенции об обращении с военнопленными. Это тоже не самая бесспорная страница нашей истории.