Анжелика Артюх - Кинорежиссерки в современном мире

О масках стоит сказать отдельно. Протестующие феминистские художницы в масках известны еще со времен американских Guerilla Girls 161, в 1980-е годы осаждавших галереи и музеи современного искусства в Нью-Йорке с целью обратить внимание на ничтожно малое количество женщин-художников в мире арт-истеблишмента. Маски горилл и черные платья не только позволяли им выразить анонимный коллективный протест, но и вели прицельный огонь по сексизму и гламуризации общества, усилиями индустрии красоты требующих от женщины статуса секс-символов. Неоновые балаклавы Pussy Riot, цветовой генезис которых усматривался в альтернативных модных коллекциях Андрея Бартенева поздних 1980-х, также позволяли им действовать анонимно, но отсылали и к глобальной комике-культуре (вроде «Человека-паука»), и к самому широкому применению балаклав, которые носят танкисты, сноубордисты, пожарники, спецназ и др. Сочетание разноцветных платьев и балаклав в условиях традиционной российской нелюбви к ярким и пестрым цветам давало неповторимый эффект уличной яркости и эпатажной наступательности, которые в эстетическом плане задавали игровое и модное измерение уличному политическому протесту. Благодаря Pussy Riot Москва не только обретала свой феминистский язык и стиль, но и противопоставляла себя разодетым в дорогие бренды маскулинным секс-иконам. Неудивительно, что интернет моментально сделал киберактивных Pussy Riot своими селебретис.

Pussy, как их подает фильм Pussy versus Putin, — молодая и задорная оппозиция власти, Путину, унылому мракобесию и маразму, скуке и бездарности непонятно куда ушедшего времени. Их молодость, остроумие и панк-хулиганство составляют выгодный контраст геронтологическому образу власти, представленной серыми полицейскими мундирами и ищущими сенсации журналистами. Еще Теодор Адорно и Макс Хоркхаймер в своей работе «Культурная индустрия. Просвещение как массовый обман» 1 62 отмечали, что развитие радио, кино, телевидения массово производят пассивных «слушателей», а не участников, потворствуют несвободе. Культурная индустрия куда слабее и находится в зависимости от более сильных индустрий: сталь, нефть, электричество, химическая промышленность. В российском случае — это нефть и газ. Находящийся в экономической подчиненности кинематограф в принципе трудно считать искусством, он в первую очередь инструмент, который используется для производства определенной идеологии, моделей поведения, стиля. Безбюджетный self-financed 163 Pussy versus Putin — конечно, тоже предельно идеологичный фильм, но, созданный (п)артизанским способом, он взывает к жизнетворчеству и риску. Авторы фильма даже и не предполагали изначально, что будут его делать. Их участие в акциях феминистской панк-группы способствовало накоплению материала, а киноманифест сложился постфактум. Идеология фильма — это идеология оппозиции, которая позволяет рассматривать девушек из Pussy Riot не только как феминистских художников, но и как творческий голос протестного движения своей эпохи. Что фиксируется и в фильме, где девушки отбиваются от полиции на улице Москвы вместе с другими протестующими. Неудивительно, учитывая жесткость власти по отношению к оппозиции и зависимость бизнеса, что фильму не нашлось место для показа ни в одном российском кинотеатре. Между тем он становился предметом острых дискуссий в американских Бард-колледже и Оберлин-колледже, где интерес к Pussy Riot и к цели их атаки — Владимиру Путину — очень силен. Видимо, неслучайно оппозиционная журналистка Маша Гессен!64 является автором англоязычных книг и о Pussy Riot, и о Путине 165. Отсутствие в России площадок (клубных или фестивальных) для показа фильма говорит о подлинном отношении власти к оппозиции и о жестких способах лишить ее своего голоса и публичного пространства.

Россия превращается в зону, говорит последняя метафора фильма: долгая панорама домов, увитых колючей проволокой. Зона понята максимально широко: она не только место, куда везут Pussy после объявления приговора, но и актуальный городской ландшафт, который так хочется изменить, переделать и даже взорвать хулиганскими акциями изнутри и который Pussy удается очеловечить личным к нему отношением.

Фильм Pussy versus Putin сделан в традициях мирового кино освобождения, которые в России так и не были освоены, но в других странах давно уже заняли важное место в кинематографической и политической жизни. Когда-то в 1969-м аргентинские документалисты Фернандо Соланас и Октавио Хетино в своем манифесте 166 в журнале Tricontinental назвали фильмы освобождения «третьим кино»: кинематографом борьбы, прямого действия, активно противостоящим Системе. Почему «третьим»? Потому что первое — это кино зрелища, нацеленное на переваривающий объект и существующее в системе буржуазного кино. Второе — это кино авторского самовыражения, вроде «новой волны» или «нового кино», которое означает шаг вперед к освобождению, но все еще существует в рамках дозволенного Системой. Третье же — неотделимо от политики и борьбы за независимость, от осознания необходимости перемен. Это кино освободительного авангарда. Оно видит в борьбе самый гигантский культурный, научный и художественный манифест своего времени и ставит своей целью создать освобожденного индивида. Примеры такого «третьего кино» являли Newsreel, американская левая киногруппа, cinegionali итальянского студенческого движения, фильмы, созданные Etats generaux du cinema frances!67, фильмы британского и японского студенческих движений, документальное кино написавших манифест аргентинцев и, наконец, группа «Дзига Вертов» 168.

Как любой киноакт «третьего кино», Pussy versus Putin могло бы возвысить свой голос в споре о роли интеллектуалов и художников в освобождении и влиянии на качественное изменение жизни, если бы не было практически засекречено в России. Ему не нужны ни Минкульт, ни Фонд кино, оно предлагает новый вариант производства. Однако уделом такого фильма стали международные фестивали и полу подпольные показы — например, клубный показ в рамках фестиваля «Послание к человеку», который в последний момент снял фильм с программы. Благодаря усилиям арт-директора фестиваля Алексея Медведева фильм был показан в баре на компьютере всем заинтересованным российским журналистам, однако никто из них не осмелился написать об этом показе хоть что-то. На Западе фильм служит своего рода напоминанием о Pussy Riot (неслучайно участницы группы сопровождали его показ на Международном кинофестивале в Роттердаме в 2015-м).

В 2017-м Gogol’s Wives смонтировали второй фильм Putin versus Pussy, куда вошли активистские выступления Pussy Riot во время Олимпиады в Сочи и где феминистки предстали уже в другом качестве — правозащитниц и международных активисток, выступающих в Европарламенте. В отличие от неистовой первой части, вторая выглядит суровой и печальной, я бы даже сказала траурной, это кино можно назвать метафорой поражения протестного движения в России. В ней много похорон: Борис Немцов, Леня Ёбнутый из «Войны», и, наконец, Толоконникова и Алехина предстают в заключительном похоронном перфомансе, где живых девушек засыпают сырой землей. Есть и жестокие кадры из Сочи во время Олимпиады, где девушки в балаклавах пытаются петь протестное и вступают в столкновение с казаками, которые хлещут их плетьми. На мгновение появляется и акционист Петр Павленский, накануне побега во Францию, за московской беседой с Толоконниковой. Заметны общая растерянность, печаль и бессилие. Много разговоров за столом (в память о «застойных» разговорах на кухне), мало воздуха и улицы, много кладбища, цветов и прощальных слов, мало надежды… Вполне адекватный взгляд на российскую современность, в которой испытывают депрессию и отчаянье и льют слезы чаще, чем радуются победам. Здесь Путин явно победил, правда не учел, что молодые «зомби-активисты» могут выйти из могилы и показать ему средний палец, как это делают Алехина с Толоконниковой в заключительном политическом видеоперфомансе, заставившем вспомнить о черном юморе и эстетике ленинградского некрореализма 169. Putin Versus Pussy был показан в рамках фестиваля «Артдокфест»-2017.