Юрий Поляков - Засекреченное будущее

— Какие качества вы цените в человеке?

— Благородство, порядочность, чувство благодарности. Неблагодарный человек — это потенциальный предатель. В последние годы я, к сожалению, убеждался в этом, неоднократно…

Беседовал Александр Дубровин

Газета «Хакасия», ноябрь 2020 г.

— 2020-й скоро, дай Бог, закончится. Каким он был для писателя Полякова?

— Год был сложный, как и у большинства. Сначала несколько месяцев сидел в затворе в Переделкине, хоронясь от коронавируса. Потом, в августе, все-таки решились с большой компанией отправиться в путешествие на теплоходе по Волге, Каме, Белой: Москва-Уфа-Москва… На борту все и заболели. Я попал «по скорой» в новый инфекционный комплекс «Вороново», выстроенный весной в чистом поле в полcта километрах от Москвы. Там поставили на ноги, спасибо докторам! Но организм до сих пор еще по-настоящему не окреп, не восстановился. Тяжелая хворь! Советую беречься, как только возможно.

2018-й и 2019-й были для меня очень плодотворны: я закончил и выпустил роман «Веселая жизнь, или Секс в СССР», написал эссе «Желание быть русским», печатавшееся в ЛГ с продолжениями, сочинил пьесу «В ожидании сердца». После таких «творческих эксцессов» я потом обычно около года чувствую себя, словно севший аккумулятор — требуется подзарядка от жизни. Наверное, по этой причине «весенний карантин» был посвящен в основном редактированию и составлению сборников, большинство из которых уже вышли в свет: «Времена жизни. Избранные стихи и статьи о поэзии», «Мысли на ветер». «Афоризмы и извлечения» (издательский дом «Аргументы недели»), «Зачем вы, мастера культуры? Сборник статей» (издательство «Книжный мир»), 8-й том собрания сочинений в 12 томах (ACT). Кстати, сидя в изоляции, я закончил составление этого 12-томника, сейчас сдается в производство 9 том — публицистика, затем в работу пойдет 10-й — драматургия.

— Каким образом удается выпускать книги в таких очень разных по духу издательствах?

— А почему бы и нет? Если писатель свободен духом и интересен читателям, а не премиальным жюри, он волен в выборе издателей. С ACT я сотрудничаю с 2008 года. Они выпустили десятки моих книг, новинок и переизданий. И хотя это могучее издательство не занимается таким же энергичным продвижением моих сочинений, как, скажем, книг Иванова, Яхиной, Водолазкина, уходить из ACT я пока не планирую. У них, кстати, на мои претензии есть весомое возражение: «Вы и без всякой рекламы прекрасно расходитесь!» С Дмитрием Лобановым и его «Книжным миром» я тесно работаю с 2014-го, там выходит в основном моя публицистика. Летом выпустили новую редакцию эссе «Желание быть русским. Заметки об этноэтике», которое стало толще и, надеюсь, интереснее в полтора раза. В новой версии нашла отражение и та борьба, которая весной развернулась вокруг поправок в Конституцию, в частности, по вопросу включения слова «русский» в Основной закон. Готовим с Дмитрием Лобановым сборник моей новой, «ковидной» публицистики за 2020-й.

А вот с издательским домом «Аргументы недели» я сотрудничаю лишь второй год, но чрезвычайно плодотворно. Раньше я много лет публиковал свои статьи и интервью в этом еженедельнике, который возглавляет один из самых бесстрашных журналистов нашего времени Андрей Угланов. В этом издательском доме вышли мои сборники «Три позы Казановы. Извлеченная проза», «Быть русским в России. Статьи и эссе», а также «Селфи с музой», куда включены мои иронические эссе о писательском ремесле — «Как я был поэтом», «Как я был врагом перестройки», «Драмы прозаика», «Как я построил „Демгородок“» и др. Сейчас в производстве и скоро выйдет в свет трехтомник моих интервью за 35 лет. Есть там и наши с Вами беседы, Леонид Васильевич.

Судя по всему, появилось еще одно уважаемое издательство, благосклонное ко мне. Это — знаменитый «Прометей». Они готовят к выпуску сборник работ доктора филологических наук Михаила Голубкова и его семинара, посвященных моему скромному творчеству, а также новую книгу Ольги Яриковой «Юрий Поляков: колебатель основ или охранитель устоев?»

— История с «двухсерийной» пандемией сильно сказалась на работе книжных магазинов. А как личные успехи?

— Не жалуюсь. Не залеживаюсь. И конфликтные объяснения с издателями чаще всего происходят из-за того, что те не успевают своевременно выполнять заказы магазинов на мои книги, так как они быстро раскупаются. Да и допечатку тиража тоже делают не всегда оперативно. Открою секрет: мне даже пришлось вставить в договор специальный пункт: если издатель не осуществляет допечатку в установленные сроки, когда на складе осталось оговоренное количество экземпляров, я имею право расторгнуть договор в одностороннем порядке. Помогает.

Конечно, угнетает то, что происходит в доронинском МХАТ имени Горького. Безумно переживаю за униженную и оскорбленную и Татьяну Васильевну. Да и себя жалко: все-таки не часто у драматурга снимают из репертуара три идущих на аншлагах пьесы. Михаил Булгаков буквально заболел, когда в том же МХАТе у него запретили одну пьесу. Правда, это были великие «Дни Турбиных». Впрочем, все равно эти мои слова вы не напечатаете. Знаю, в ЛГ запрещено писать о том, что творят в прославленном русском театре «православные патриоты» Бояков и Прилепин. При мне, если помнишь, таких запретов на правду в «Литературке» не было…

— Публицистических книг заметно стало больше. Чем это объясняется?

— Во всем мире бум «нон-фикшн». Мы не исключение. Впрочем, такие жанры всегда были в чести: «История Пугачевского бунта» Пушкина, «Фрегат „Паллада“» Гончарова, «Остров Сахалин» Чехова, «История моего современника» Короленко, «Жизни господина де Мольера» Булгакова, «Память» Чивилихина, «Лад» Белова, «Чаша» Солоухина… Впрочем, у нас есть и своя специфика. В советский период художественная проза пользовалась особым спросом еще и потому, что именно ей удавалось приоткрывать, обходя цензуру, некоторые табуированные темы — социальные, политические, исторические… Та же «дедовщина» в армии сначала «засветилась» в беллетристике (в моих «Ста днях до приказа»), лишь потом став темой публицистики и документалистики. Теперь такой проблемы почти нет. Но есть и еще одна причина, о которой больно говорить. Современная российская проза, особенно та, что на виду и на слуху, за редким исключением настолько низкого качества, что измученный халтурой читатель берет с полки «нон-фикшн»: там нет новаторства с просроченным сроком годности и косноязычных художеств, но зато есть любопытная фактура, информация и кое-какая аналитика.

— «Лета к суровой прозе клонят…» Каковы творческие замыслы?