Хедрик Смит - Русские

Государство попыталось поощрить многодетные семьи, прибегая к разным видам пропаганды, в том числе к рекламированию матерей-героинь — женщин, имеющих десять детей. Холостяки, незамужние женщины и бездетные семейные люди должны платить небольшой налог, а матери, имеющие по трое и более детей получают надбавку к месячному жалованью в размере нескольких рублей. В ноябре 1974 г. правительство установило еще одну надбавку — в размере 15 долларов в месяц — к зарплате семьи, доход которой составляет меньше 67 долларов на человека. Цель такого решения — помочь многодетным семьям, но сама по себе эта мера, по-видимому, очень недостаточна для стимулирования роста населения и неспособна затормозить снижение рождаемости в Советском Союзе. Естественный прирост населения в настоящее время здесь один из самых низких в мире — он составляет менее 1 % в год; и это весьма неприятный факт для политических руководителей, которые рассматривают многочисленность населения как один из элементов национальной мощи.

Несмотря на сильную эмоциональную привязанность к детям, многие русские женщины ужасно боятся родов, о чем некоторые из них рассказывали Энн и мне. Отчасти это объясняется тем, что в России мало пользуются обезболивающими анестезирующими средствами, но, вероятно, в большей степени это связано с принятым в Советском Союзе архаическим отношением к половому воспитанию и обшей подготовке к родам. Проблемы пола и сексуальной жизни, обсуждение которых весьма распространено на Западе, обходят в России почти полным молчанием. Единственный «учебник по сексу», если можно так выразиться, вышедший из печати во время моего пребывания в Москве, был посвящен в основном случаям отклонения от нормы, и здоровым людям от него было мало толку. В частной беседе русские могут весело и грубовато говорить о половых связях, возникающих в университетских городках, домах писателей и вообще везде, где естественно возникает почва для таких связей. В частной беседе они вам расскажут грязный анекдот или сплетню о неверности друга, но на людях будут проявлять викторианскую брезгливость к откровенным высказываниям на тему о биологии половых отношений, причем это «на людях» может означать и разговор с глазу на глаз. Не только от студентов с Запада, которые учились в России, слышал я полные изумления рассказы о ханжеской стыдливости русской молодежи и ее наивности в половых вопросах: даже в советской прессе время от времени появляются патетические жалобы какой-нибудь беременной девочки, умоляющей дать ей искренний совет, поскольку мать чуть не упала в обморок, как только она заикнулась о проблемах пола. Впрочем вместо совета и от редакции эта девочка получает лишь общие предостережения о безнравственности мужчин, о том, что ругаться — нехорошо и не следует легко расставаться с девственностью. Пуританство в половых вопросах настолько пронизывает советское общество и настолько далеко от свободной любви, которую проповедовали авангардисты эпохи раннего большевизма, создавшие теорию «стакана воды», что, сидя здесь, в Москве, я мог только посмеиваться над американцами с их тревогами по поводу полового воспитания в американских школах, которое они расценивают как «коммунистический заговор».

Одним из практических следствий советского пуританизма является тот факт, что регулирование рождаемости сводится в большей степени к прерыванию уже наступившей беременности, чем к планируемому ее предупреждению. Это обусловлено в основном тем, что арсенал средств предупреждения беременности весьма ограничен, так же, как и информация на эту тему. Доктор Юрий Блошанский, седовласый главный гинеколог Москвы, рассказывал мне, что продается пять видов колпачков, но, по словам моих русских приятельниц, во-первых, они никогда не видели больше двух, а во-вторых, если не смазать их кремом, пользоваться ими практически невозможно. Противозачаточные пилюли (в основном, венгерского производства, под названием «Инфекундин») продаются в ограниченном количестве, и действие их настолько несовершенно, что многие молодые женщины боятся ими пользоваться, опасаясь нарушения менструального цикла. Те, кто пробовал советский вариант этих таблеток, жаловались, что они вызывают побочные явления, плохо влияя на печень, состав крови.

Врачи одного родильного дома, который мне довелось посетить, подтвердили, что это весьма серьезная проблема. Презервативы Советского производства настолько толсты и грубы, что партнеры лишаются всякого удовольствия от полового акта, и мужчины говорили мне, что отказываются ими пользоваться. Недавно появились противозачаточные пружинки, которые применяются все шире. Некоторые супруги рассказывали, что для предотвращения беременности следят за графиками менструального цикла или прибегают к незавершенному половому сношению. Неудивительно, что когда одна американка спросила своих русских родственников, какой подарок им хотелось бы больше всего получить, те ответили: «Противозачаточные средства».

Итак, основным способом регулирования рождаемости являются аборты, которые вновь были разрешены в 1955 г., после смерти Сталина, запретившего их в 30-е годы. По закону работающая женщина ничего не должна платить за аборт, а неработающая платит всего 5 рублей (6,67 доллара), однако я не раз слышал, что женщины или девушки платят 30–40 рублей (40–50 долларов) за аборт, сделанный частным образом — если они хотят сохранить тайну или получить лучшее медицинское обслуживание. Формально советские врачи не одобряют абортов. «Мы не считаем, что аборты — хороший способ регулирования рождаемости, — сказал доктор Блошанский, — мы предпочитаем другие методы: пилюли, пружинки, колпачки, презервативы, следование графику менструального цикла. Но если женщина хочет сделать аборт в течение первых трех месяцев беременности, это ее право. По истечении этого срока аборт возможен, только если для него есть медицинские показания». Как и во многих других областях жизни, советские официальные органы не публикуют статистических данных об абортах, причем в течение многих лет. «По нашим подсчетам, на каждые роды приходится два аборта, — сказал доктор Блошанский. — В Москве примерно такая же статистика, что и в Нью-Йорке — около 200 тыс. абортов (за 1973 г.). Я имею в виду и аборты, и выкидыши. Аборты составляют приблизительно 85 % от этого количества (170 тыс.)». Если эта цифра отражает положение в общегосударственном масштабе, получается что-то около 5 млн. абортов в год по стране — впечатляющий показатель, хотя неизвестно, насколько он достоверен.

Для меня совершенно ясно, что многие женщины делают по нескольку абортов в своей жизни. Два-три — обычное явление. От медсестер московских и провинциальных больниц я слышал, что есть женщины, которые делали четыре, пять, шесть и даже более абортов. Советские врачи, вроде бы и не одобряющие этой операции, говорят, что с медицинской точки зрения не существует предельного числа абортов для одной женщины, если она крепкого здоровья и если между ними проходит не менее полугода. Официальные представители медицинского мира, такие, как доктор Блошанский, объясняют эту точку зрения тем, что аборты проводятся под легким наркозом и современным методом — путем вытягивания плода с использованием вакуума, хотя на самом деле это делается разве что в лучших медицинских учреждениях. Женщины, побывавшие в более скромных гинекологических больницах, жаловались на антисанитарные условия, на то, что больницы переполнены, что обстановка там неприятная и что там применяют старый метод выскабливания. «Это вроде поточной линии; народу полно, и вы слышите, как сестры покрикивают на тех, кому становится дурно, — вспоминала приятная молодая замужняя женщина. — Атмосфера просто травмирующая. Любая форма гинекологического обслуживания, даже посещение кабинета врача-гинеколога, оставляет такой неприятный осадок, что не найдется женщины, которая бы не откладывала свой визит к врачу до последней минуты. Для меня аборт оказался весьма неприятным переживанием». И это далеко не только ее точка зрения.