Хедрик Смит - Русские

Несмотря на приверженность партии к таким трюкам, руководители промышленных предприятий, по-видимому, считают наилучшим стимулом повышение оплаты труда. На промышленных объектах первостепенной важности таких, как нефтепромыслы или золотые прииски в Сибири, зарплата (особенно, если условия работы тяжелые) нередко в три-четыре раза превышает среднюю зарплату советского рабочего, равную 187 долларов в месяц. Система оплаты труда в советской промышленности включает сложную мешанину разных вознаграждений и премий за выполнение плановых норм, но рабочие, такие, как Юрий, говорили что основные премии очень скоро начинают восприниматься как непременная часть зарплаты и теряют свою действенность. Обрисованная Юрием политическая позиция и взаимоотношения его товарищей по работе удивительным образом соответствует тому, что наблюдается в среде консервативно настроенных белых американских рабочих, сторонников губернатора штата Алабама Джорджа Уоллиса. «На работе, — рассказывал Юрий, — людей связывает определенное чувство товарищества. Они отрабатывают норму за рабочего из своей бригады, если он болен или не работает по какой-нибудь уважительной причине, из-за свадьбы, например, или дня рождения. Но они не любят запойных пьяниц и образцовых рабочих: пьяниц потому, что за них все время приходится работать, а образцовых рабочих, — продолжал Юрий, — потому, что их обычно используют партийные организации «из политических соображений, или начальство, чтобы повысить нормы». В рабочей среде классовые чувства весьма сильны. Подобно избирателям Уоллиса, нападающим на «умников» и интеллигентов, советские рабочие, по словам Юрия, презрительно говорят об интеллигентах, как о нахлебниках, паразитах, живущих за чужой счет (он привел пословицу, бытующую в среде рабочих и содержащую издевку по адресу интеллигенции: «Рыба тухнет с головы»). К советской системе и партии рабочие относятся лояльно, как заявил Юрий, но не испытывают никаких теплых чувств к большому заводскому начальству, разъезжающему в черных «Волгах» с личными шоферами. «Если бы когда-нибудь произошла еще одна революция, она была бы направлена прежде всего против начальников в черных «Волгах», — сказал он, и тут же поспешил добавить, — но, конечно, никакой второй революции не будет».

Президент Николай Подгорный как-то высокопарно назвал директора советского завода «полномочным представителем социалистического государства и коммунистической партии», а одна советская женщина, с которой я познакомился, сказала, что ее муж, руководивший в прошлом заводом в Центральной России, на котором работало 12 тыс. человек, чувствовал себя как «удельный князь» в своих владениях. «Хотя номинально зарплата мужа составляла 450 рублей в месяц (600 долларов), — рассказывала женщина, — фактически он зарабатывал вдвое больше, так как регулярно получал множество разных вознаграждений. Кроме того, он бесплатно пользовался различными услугами со своего завода и ежемесячно получал специальные продовольственные талоны — тоже бесплатные — в закрытые распределители в Москве». Его семье была предоставлена прекрасная дешевая квартира со всеми удобствами, а в соседних совхозах семья могла за бесценок покупать мясо, яйца и другие продукты. Свой отпуск они проводили в пансионате Совета Министров за ничтожную плату и пользовались другими привилегиями, в число которых входила и прямая телефонная связь с Кремлем. «Когда мне случалось проходить по поселку, я со всех сторон слышала: «Это жена большого начальника»; люди были со мной лицемерно приветливы, льстивы», — говорила она. Словом, по сравнению с другими эта семья жила, как аристократы. Однако несмотря на все привилегии, эта женщина относилась к работе мужа как к кошмару и всячески отвращала сыновей от стремления к такой карьере. «Самым горячим месяцем», по ее выражению, был июль, потому что муж все свое время был занят попытками «сбить план», сражаясь в министерстве за более низкие плановые нормы для завода на следующий год. Женщина мне объяснила, что директору завода крайне важно не обнаружить истинную мощность предприятия и ни в коем случае не допустить перевыполнения текущих плановых норм более чем на 1–2 %, иначе на следующий год нормы будут очень резко повышены. «Мужа постоянно мучило опасение, — рассказывала она, — что главный инженер, который обычно считается на советских заводах «человеком от министерства», назначаемым сверху, независимо от желания директора, подкапывается под него».

Как и другие директора заводов, ее муж включал в платежные ведомости много лишних рабочих, чтобы всегда иметь в запасе достаточное количество людей, которые понадобятся, когда придется штурмовать план. Кроме того, это давало ему возможность направлять своих рабочих временно на другие заводы в обмен на нужное оборудование или услуги, потому что, как выразилась эта женщина, «нет ни одного директора завода, который бы преуспевал, действуя согласно инструкциям — это просто невозможно». Но не только план был постоянным серьезным источником беспокойства. Директору необходимо поддерживать хорошие отношения с местными партийными «шишками», а это означает, что он должен посылать рабочих своего предприятия в колхоз в пору жатвы, на строительство дорог и на другие местные объекты. Неважно, насколько раздутые платежные ведомости снижали производительность. «Директор завода знает, — сказала она, — что скорее наживет неприятности, если не угодит партийной верхушке, чем если снизится производительность завода.» В конечном счете, муж моей собеседницы лишился должности в начале 70-х годов не по экономическим, а именно по политическим причинам, как она утверждала.

Постоянным источником беспокойства были, по ее мнению, нескончаемые хлопоты, связанные со снабжением. Немало неприятностей причиняли кражи. Исчезали либо просто не поступали целые железнодорожные платформы с сырьем или деталями, но чаще всего затруднения возникали просто из-за срыва сроков поставок. «У нас дома телефон звонил всю ночь, — рассказывала она, — мужу сообщали: «Металл еще не прибыл из Сибири» или «Мы еще не получили деталей из Одессы». И так — все время. Правда, иногда директору завода удобно, что сырье поставляется с опозданием, так как он может использовать эти задержки как предлог для того, чтобы добиваться снижения плановых норм. Но это может удаться только в том случае, если не поставляется в срок основное сырье. Сырье, не являющееся основным, директору приходится «выбивать» самому. Это подтвердил и мой знакомый, советский журналист. Он случайно оказался в кабинете директора одного ленинградского завода, когда туда зашел начальник какого-то цеха и сообщил, что кончился лак для металла, и завод придется временно остановить. «Директор позвонил в обком партии, в промышленный отдел, — рассказывал мне журналист. — Почему именно туда? Потому что в конце месяца производится перераспределение дефицитных материалов. Существует определенная иерархия предприятий: на первом месте — военные заводы; на втором — предприятия тяжелой промышленности и на третьем месте — предприятия легкой промышленности (товаров широкого потребления). Все резервные материалы, скопившиеся на предприятиях легкой промышленности, изымаются и передаются предприятиям тяжелой промышленности. Поэтому директор и позвонил в обком партии с просьбой изъять лак для металла у какой-то фабрики, но он опоздал. В обкоме ему ответили: «Ничего не можем сделать. Кто-то уже украл лак». Было употреблено именно это слово — «украл». «Вы должны раздобыть лак для нашего завода, в противном случае мы не выполним план», — сказал директор. Но ему ответили: «Мы бы с радостью это сделали, но лак уже успел подцепить более важный завод. Вы опоздали. Надо было позвонить пораньше дня на два».