Константин Пахалюк - Трагедия войны. Гуманитарное измерение вооруженных конфликтов XX века

3 июля 1941 года под вечер я увидел из окон моей квартиры следующую картину. С Вулецкой горы, где расположена бурса Абрагамовича, вниз по склону спускалась группа фашистов в военных мундирах с автоматами, которые вели с собой 7 человек, одетых в гражданской одежде. Эти люди несли с собою лопаты. Приблизительно на половине склона горы конвоиры остановились и приказали людям в гражданском копать ямы. Когда ямы были готовы, я услышал выстрелы из автоматов, и люди в гражданском упали в ямы, выкопанные ими самими. Фашисты засыпали ямы и вернулись обратно в сторону улицы Малаховского, в направлении бурсы Абрагамовича. На следующий день я узнал от моего соседа профессора Пионтека Станислава (он сейчас находится в Польше) о том, что на склоне Вулецкой горы были расстреляны видные польские ученые: профессора Бартель, Островский, Серацкий, Пилат, доктор Гилярович, профессор Мундт и другие. В тот же день мне стало известно, что эти польские ученые были захвачены и содержались под арестом в бурсе Абрагамовича. О расстреле польских ученых узнал весь город, и многие жители ходили на место расстрела, чтобы поклониться жертвам. Эти процессии были видны мне из моего окна. Многочисленные преступления гитлеровцев, свидетелем которых мне пришлось быть, свидетельствуют о том, что фашисты преследовали цель планомерного уничтожения местной интеллигенции.

На балконе Львовского оперного театра был повешен мой товарищ, студент университета Глебовицкий Сергей. Он был повешен в группе из 12 человек. Я видел повешенных на балконах домов по улицам Жовтневой (тогда Сикстуцкой), Фурманова (Бернштейна) и других. Расстрелы продолжались всю ночь с 3 на 4 июля, а также и в последующие дни и ночи.

Сосед Слабинский, поляк по национальности, человек преклонного возраста, вышел из дома, был схвачен на улице и тут же убит.

Злодеяния, которые учинялись в эти дни фашистами, были неисчислимы, а по своей жестокости они превосходили все известное до сих пор в истории человечества.

Показания мною прочитаны, записаны с моих слов правильно, подпись.

Допросил: ст[арший] следователь прокуратуры Львовской области.

ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 116. Д. 392. Л. 11–13. Машинопись. Копия.

Старший следователь прокуратуры Львовской области юрист 1-го класса Антошко Р. Е., руководствуясь ст. 76 УПК УССР, в присутствии понятых: Калашникова Петра Васильевича, проживающего в городе Львове по ул[ице] Пушкинской, 63/12, и Рыбалкина Ивана Григорьевича, проживающего во Львове по улице Сталина, 9, кв[артира] 7, составил настоящий протокол в нижеследующем:

Сего числа в 10 часов 30 минут совместно со свидетелем гражданином Сулим Теодором Васильевичем прибыл в дом 63 по Пушкинской улице в квартиру номер 12, занимаемую семьей граждан Калашниковых. Квартира расположена на 4-м этаже, окна первой комнаты при входе налево обращены в сторону Вулецкой горы. Из окон этой комнаты открывается вид на Вулецкую гору, на вершине которой расположены и как бы ее окаймляют несколько четырех-пятиэтажных зданий, часть которых послевоенной стройки. Из окон виден пологий спуск с вершины горы, на части которого справа высажены редкие молодые деревья.

Из окон открывается также вид на Моршинскую улицу, расположенную на противоположной стороне горы. Эта улица застроена жилыми домами и выходит на Пушкинскую улицу. Несмотря на то что с этой стороны, по словам гр[аждани]на Сулим, выросло несколько (примерно 7) довольно высоких тополей, закрывающих вид на часть горы, тем не менее видимость и просмотр местности из окон квартиры номер 12 достаточны для того, чтобы при нормальном зрении видеть людей, идущих по вершине и склону горы. Во время осмотра гр[аждани]н Сулим обратил внимание на фигуры людей, двигавшиеся по склону горы, и эти фигуры были достаточно четко видны. Зрительное расстояние из окна этой комнаты до вершины горы и ее склонов определяется примерно 500–600 метров по прямой. По заявлению гр[аждани]на Сулим, проживая в 1941 году в этой квартире, он наблюдал происходившие события на Вулецкой горе. Из окон квартиры были сделаны фотоснимки, прилагаемые к настоящему протоколу.

При осмотре противоположной дому номер 63 стороны — Вулецкой горы установлено следующее: на вершине горы слева находится улица Видова, на которой расположены два 4-этажных жилых дома. Между этими домами, несколько отступая вглубь, начинается улица Бой-Желенского. На улице Видовой, если смотреть на вершину горы со стороны дома номер 63, слева расположен дом номер 2, в котором помещается общежитие политехнического института номер 9, а справа дом номер 1, в котором размещено общежитие номер 7. Оба эти дома постройки 1955–1956 гг. За этими домами, в глубине, в значительной мере скрытый сейчас ими, по правой стороне улицы Бой-Желенского расположен дом, в котором находилась бурса Абрагамовича. На одном уровне с этим домом справа и слева находятся три жилых 4-этажных корпуса довоенной постройки. Далее справа расположены вновь строящиеся жилые дома.

В конце улицы Крылова, спускающейся с улицы Пушкинской к подножью Вулецкой горы, находится строящееся 4-этажное здание, закрывающее сейчас вид на часть склона горы. С вершины горы и до половины ее спуска отчетливо видно здание дома номер 63 по Пушкинской улице и окна квартиры номер 12, из которых открывается вид на Вулецкую гору. Со стороны горы сделаны фотоснимки в сторону дома номер 63 по Пушкинской улице, а также в противоположную сторону на виднеющуюся часть здания бурсы. Сейчас это дом номер 5 по улице Бой-Желенского, представляющий собой 3-этажное здание с цокольным этажом. Этот дом частично закрывается со стороны Вулецкой горы новым 4-этажным домом на Видовой улице. Здание дома номер 5 сфотографировано с различных точек.

Ст[арший] следователь прокуратуры Львовской области (Антошко)

Свидетель: (Сулим)

Понятые: (Калашников) (Рыбалкин)

ГАРФ. Ф. Р-7021. Оп. 116. Д. 392. Л. 38–39. Машинопись. Копия.

Я почти два года был в подчинении у Оберлендера и хорошо знаю о преступлениях, которые он совершил на Кавказе.

В руки Оберлендера я попал так.

В 1941 году по окончании военного училища я был направлен на фронт под Ленинградом и в районе Голубовки [1676] был взят в плен. Мне пришлось побывать в лагерях для военнопленных в городах Нарва [1677] , Тарту [1678] , под Тильзитом [1679] и других. В лагерях с нами обращались очень плохо. Кормили только раз в сутки, пища была из неочищенных гнилых картошек и отбросов овощей. Свирепствовала эпидемия дизентерии и брюшного тифа. Никакой медицинской помощи советским военнопленным не оказывали. Например, в лагере под Тильзитом от холода, голода и болезней ежедневно умирало несколько сот человек. Трупы валялись по всему лагерю. Их собирали, складывали как дрова, предварительно сняв с них одежду, а затем грузили на повозки, в которые запрягали военнопленных. Трупы вывозили к морю и выбрасывали в воду. Часто пьяные фашисты приходили в лагерь с овчарками и натравливали на пленных собак. В этом лагере я находился около двух месяцев [1680] .