Николай Непомнящий - Не такие, как все. Люди-феномены

Товарищи Жиля, его кузен Жиль де Силле и Роже де Бри-енгвиль струсили сразу. При первом же намеке на опасность они вскочили на коней и умчались прочь из Машкуля. Кроме двух слуг, никто не остался с Жилем, а они стали свидетельствовать в последний момент, «чтобы не быть против Бога и не оказаться навечно лишенными небесного милосердия».

«За маршалом пришли в середине сентября 1440 года. Под стенами Машкуля капитан эскорта Жан Лаббе и его люди потребовали опустить для них мосты, поскольку они служат герцогу бретонскому. Услышав имя Лаббе, Жиль перекрестился, поцеловал талисман и сказал Жилю де Силле: «Достойный кузен, вот момент обращения к Господу».

Задолго до того дня его астролог предсказал, что о его смерти объявит аббат; и что он сам будет монахом в аббатстве. Предсказания сбывались. Но с той только разницей, что в склепе Нантских Кармелиток осталось лишь его тело.

Жан Лаббе приказал маршалу следовать за ним. Генриет и Пуату пожелали сопровождать хозяина. Остальные же, спасаясь, вскочили в седла и пришпорили коней.

Яков V запретил обыскивать замок, чтобы выиграть время до получения убедительных доказательств. Маршал оседлал лошадь и последовал за бретонцами. Его губы шевелились в молитве. Когда они проезжали деревни, по обеим сторонам дороги раздавались проклятия. В Нанте, вместо того чтобы отправить его в замок Тур-Нев, где остановился герцог, Жиля, к его глубокому удивлению, сопроводили в зловещий замок Буффэй, место свершения правосудия в герцогстве. К счастью, там он не остался один. Кроме слуг, ему позволили оставить своего органиста, хотя конечно же, в его тюрьме не было ни органа, ни архидьякона, ни певчих.

Тем временем от архиепископа пришло указание запретить ему исповедоваться и любое общение; это было самым тяжелым испытанием.

Церковный трибунал должен знать обо всем происходящем в человеческой душе и судить об этом по поведению тела. Поэтому важно было знать, посредством какого расстройства органов чувств сатана проникает в человеческое существо.

Чтобы спасти свою душу, Генриет говорил первым. Он подробно рассказал, как около восьми лет назад наткнулся на труды Светония и Тацита в библиотеке дяди Жиля. По указанию Жиля, которому тогда стало очень скучно, Генриет читал вслух своему хозяину, переводя с латыни, о преступлениях Тиберия, Калигулы и других цезарей. Именно той ночью кровь быстрее заструилась по венам маршала, было найдено несколько жертв и осуществлены первые сексуальные преступления. После этого он доверился своему кузену де Силле и его другу Роже де Брикевиллю. В тот год было убито 120 детей. Генриет повторил то, о чем уже сказал: во всем виновато чтение.

Чтобы осудить Жиля раз и навсегда, инквизиция искала такое преступление, для которого не существует возможности божественного милосердия. Этот язычник, погрязший в грехах римских цезарей, был не совсем тем объектом, который нужен для суда, связанного с колдовством. Поэтому Генриет, на французском и иногда на латыни, давал свои показания, стоя под распятием. Из них следовало, что его хозяин был человеком чувственным и слегка театральным. Выходя из большой комнаты после совершенного преступления, он ступал величаво и торжественно, словно играл на сцене. Тем временем все, кто находился вне комнаты, вряд ли подозревали о телах, в последних судорогах бьющихся по углам, и едва ли слышали слабые стоны, поскольку в самом начале детям затыкали рты, чтобы не слышать их плач. И после того как Жиль в самый последний момент делал разрез на шее мальчика, чтобы тот стал «спокойней», а скорее чтобы насладиться его предсмертными конвульсиями, слуги уносили тело, чтобы их господин мог без промедления броситься в постель и предаться молитвам. Еще, если верить показаниям Генриета, слишком долго свисали с больших крючков по углам комнаты. Даже таким образом Жиль де Рэ получал удовольствие. Когда все было кончено, они относили тела вниз, отделяли головы и показывали их хозяину, чтобы тот оценил, достаточно ли они хороши. Иногда его охватывала дьявольская ярость и он требовал множество детей, над которыми вначале издевался самым чудовищным образом, а потом убивал. Он привык купаться в крови, вскрывая свои жертвы и ложась между ними. Иногда он опускался на колени перед горящими телами и смотрел в лица, освещенные лижущими их языками пламени. Он любил созерцать гниющие головы, которые были засолены в сундуках, «самые красивые, чтобы сохранить их подольше», и целовать их в губы. Эти ужасные заготовки осуществлял Пуату.

Казнь Жиля де Рэ

Ни во время этой бойни, ни при безумствовании в наслаждениях Жиль де Рэ не переставал бормотать молитвы, обращенные одновременно и к господу, и к дьяволу, и убеждал свои жертвы молиться за него в небесах. На следующий день проводилась большая месса, посвященная жертвам.

Существует либо безумие, либо очень коварное письмо маршала королю, где он признается, что удалился в свое поместье Рэ потому, что почувствовал к дофину Франции «такую страсть и нечестивое желание, что однажды убил бы его». В то же время он умоляет короля позволить ему удалиться к кармелиткам.

Это привело к тому, что король, прекрасно зная, что Жиль не безумен, полностью перестал принимать участие в процессе против одного из самых высокопоставленных военных королевства.

24 октября заключенного ввели в комнату для допросов в замке Буффэй. В облачении ордена кармелиток, опустившись на колени, она начал молиться. За гобеленами были приготовлены все инструменты для обычного допроса: дыба, клинья и веревки. Жиль полагал, что герцог Британский находится там же, за занавесью. Пьер де л'Опиталь призвал его исповедоваться. Затем Жиль обратился к королю Франции. Великий сенешаль заявил, что слуги рассказали почти все. И ему негромко зачитали показания Пуату и Генриет. Бледный как смерть, Жиль отвечал, что они рассказали правду, что он действительно забирал детей у матерей и делал с ними вышеописанное, и иногда вскрывал, чтобы изучить сердца и внутренности; некоторых из них он описал, вспоминая их красоту, и согласился с восемьюстами убийствами и тремя магическими попытками вызвать дьявола — одной в Тиффоже, другой в Бурнеф-ан-Рэ; где происходила третья, он не мог сказать, так как это было ночью и случайно.

Доказательства колдовства и содомии оказались настолько очевидны, что был назначен церковный трибунал под руководством епископа Нантского, поскольку эти преступления находились в юрисдикции церкви. Все было готово. По приказу епископа в комнату зашел глашатай и призвал три раза Жиля де Лаваля, сира де Рэ предстать перед трибуналом.