Игорь Бунич - Второе пришествие в гневе

Если вся это система сработает правильно, испытательная бомба, находясь на высоте шестьсот пятьдесят метров, должна была выпустить струю черного дыма.

Альварес и другие ученые, следя за падением бомбы в бинокли, ожидали этого дымового сигнала.

Но ничего подобного не произошло.

Так и не выпустив дыма, бомба упала в океан.

— Просто замечательно! — прокомментировал Альварес, обращаясь к своим коллегам. — Завтра мы должны сбросить бомбу на Японию, а еще точно не знаем, сработает эта штука, или нет.

Во второй половине дня группа специалистов, возглавляемая профессором физики Бернардом Вальдманом, «одолженным» из Университета Норт-Дам, устанавливала на бомбардировщик № 91 «Марквард» специальное фотооборудование. Сам Вальдман должен был при этом работать фотографом.

В 14:15 телетайп с Гуама отстучал приказ генерала Ле Мэя о том, что время взлета самолета-носителя атомной бомбы должно быть сразу после полуночи с тем, чтобы бомбардировщик мог появиться над целью где-то между восемью и девятью часами утра.

В 14:30 Эд Долл направил радиограмму в Лос-Аламос, в которой доложил, что «тщательное исследование, проведенное Джеком Безером, показало, что японцы не пользуются той частотой, на которой работает радиолокатор бомбы».

К 15:00 Моррис Джеппсон и трое его помощников закончили установку специальной приборной панели, 75 на 50 см, расположив ее чуть в нос от бомболюков и чуть в хвост от кабины пилотов и бортинженера, на бомбардировщике полковника Тиббетса № 82 «Энола Гей». На приборную доску были выведены измерительные приборы, переключатели и разноцветные сигнальные лампочки.

Вся схема подключалась автоматически при погрузке бомбы в бомболюки и также автоматически отключалась при сбросе бомбы. Приборы на этой доске должны были фиксировать напряжение в аккумуляторах бомбы, все процессы в электросхеме взрывателя, а также сигнализировать о дефектах в часовом механизме и радиолокационном устройстве.

Пока Джеппсон и его люди возились с приборной доской, снаружи к носовой части бомбардировщика по стремянке поднялся художник, написав большими красивыми буквами на носу самолета два слова: «Энола Гей».

В 15:30 большая группа ученых, чинов военной полиции и агентов службы безопасности сгрудилась вокруг атомной бомбы, лежавшей на трейлере с мастерской «Специальной Технической Зоны 509-го полка».

Майор Юанна тщательно закрыл бомбу брезентом. Трейлер прицепили к трактору и медленно вывезли из мастерской. Трейлер с бомбой и сопровождавшие его люди, медленно следовавшие по асфальтовой рулежке от мастерской до «Энолы Гей», со стороны напоминали похоронную процессию.

Бомба была поднята в передний бомболюк самолета и подвешена на специальный гак. Створки бомболюка с лязгом закрылись.

До взлета оставалось еще более десяти часов.

В 16:15 Тиббетс, Фирби, ван Кирк вместе с капитаном Люисом и другими членами экипажа сфотографировались у дверей штаба 509-го полка.

После этого Люис со своими подчиненными отправился проводить предполетный осмотр самолета. Прежде всего Люис обошел машину кругом. Проходя под носом бомбардировщика, капитан внезапно гневно зарычал:

— Какого черта! Что это здесь намалевали на моем самолете?

Сержанты и рядовые подбежали к своему капитану и вместе уставились на красовавшуюся на носу надпись: «Энола Гей».

Капитан Люис позднее вспоминал: «Я ужасно разозлился. Вызвав офицера-техника по эксплуатации, я поинтересовался, кто велел сделать эту надпись на моем самолете. Он заявил, что понятия не имеет. Тогда я приказал ему эту надпись стереть. После этого техник признался, что надпись сделана по распоряжению полковника Тиббетса».

Капитан, Люис отправился обратно в штаб полка и, полыхая гневом, ворвался к кабинет Тиббетса. Что произошло дальше, покрыто туманом. По версии Люиса, «Тиббетс сразу понял, в чем дело. „Полковник, — спросил я, — это вы дали распоряжение написать „Энола Гей“ на моем бомбардировщике?“ Он ответил: „Я не думал, Боб, что это вам не понравится“. Он был явно смущен».

Впрочем, у Тиббетса было мало причин выглядеть смущенным. Прежде, чем написать на носу бомбардировщика имя своей матери, он уже неоднократно его так называл, и все об этом знали, видимо, кроме Люиса. Никто при этом не возражал. Вечером капитан 1 ранга Пэрсонс, забравшись в бомболюк «Энолы Гей», тренировался в постановке бомбы на «боевой взвод», завинчивая в нее взрывной заряд и детонатор. Теснота в бомболюке, страшная духота в нем плюс плохое освещение делало эту работу совсем не простой. Когда Пэрсонс, наконец, вылез из бомбардировщика, генерал Фэррел, взглянув на его исцарапанные руки, хотел одолжить капитану 1 ранга кожаные перчатки. Пэрсонс отказался. В перчатках наработаешь!

В 19:17 Фэррел послал радиограмму Гровсу, извещая того о том, что Пэрсонс намерен «вооружить» бомбу после взлета. Однако, к тому времени, когда генерал Гровс получил это сообщение, было уже поздно что-либо изменить.

В 19:30 район стоянки «Энолы Гей» был оцеплен военной полицией. Многим ученым предложили убраться подальше от аэродрома на случай непредвиденного атомной взрыва. Те только пожимали плечами: если на Тиниане произойдет атомный взрыв, то вряд ли на острове найдется при этом безопасное место. Вдоль взлетной полосы «А» аэродрома Норт-Филд, выбранной для взлета «Энолы Гей», через каждые двадцать метров были расставлены пожарные машины. Бригада врачей были проинструктирована, что если самолет потерпит аварию на взлете, никто не должен приближаться к нему, пока специальная команда не определит уровень радиации в районе аварии.

К восьми часам повара Чарлза Перри начали приготовление пищи для летных экипажей, которую предполагалось выдать сразу после полуночи. Они могли выбрать завтрак, обед или ужин из тридцати блюд по своему вкусу. Экипажи также ждали заранее упакованные сэндвичи, чтобы перекусить во время полета. Затем Перри сам стал готовить яблочные и ананасовые оладьи, заказанные полковником Тиббетсом.

В шесть часов в офицерский клуб начали прибывать приглашенные на воскресный ужин с фельдмаршалом Хата. В числе гражданских лиц присутствовал и мэр города Авайя.

Фельдмаршал Хата ходил от одной группы приглашенных к другой, ведя вежливые беседы и отхлебывая саке. Мэр Авайя время от времени подходил к дверям зала, где его помощник Маруяма наливал своему начальнику чаю в чашку для саке.

Мэр был совершенно непьющим человеком, но не хотел ставить себя в неловкое положение, отказавшись выпить саке в присутствии фельдмаршала.

Как только прибыл подполковник Ойя, фельдмаршал Хата немедленно подошел к нему, чтобы выслушать доклад офицера разведки о ситуации в Токио. Ойя сообщил, что моральный дух населения столицы еще достаточно высок. Затем они кратко обозначили те вопросы, которые должны были подвергнуться тщательному обсуждения на завтрашнем совещании, назначенном фельдмаршалом на девять часов утра. На совещание должны были прибыть все командующие, отвечающие за различные аспекты обороны Западной части Японии.