Герман Устинов - Смена эпох

Конечно, были тут свои потери, свой риск. Старателей нещадно грабили скупщики. Кое-кто из тех, что на свой страх и риск подавались в Пешавар, никогда не вернулись домой, став жертвами дорожного разбоя. Решил попробовать счастья и Гулистан, отправившись туда на знаменитую международную ювелирную ярмарку, которая проводится в Пешаваре каждый сентябрь. Но разбогатеть ему не довелось. «Где мне против таких матерых спекулянтов…»

После революции, которой пришлось сражаться сразу на многих фронтах, случилось так, что изумрудными месторождениями завладел Ахмад-шах Масуд. Сам он из здешних мест. Его отец, королевский полковник, дал ему неплохое образование: Масуд учился в Кабульском университете, во Франции, Египте. Властный, честолюбивый и реакционно настроенный афганец не ушел от внимания западных спецслужб. Его обучали методам ведения «партизанских» действий, с ним вели подробные инструктивные беседы. Облеченный доверием контрреволюционных заправил, снабженный оружием и крупными средствами, окруженный головорезами-телохранителями и иностранными советниками, он объявил революции войну. Это жестокий и фанатичный человек, опасный и непримиримый враг республики, терроризирующий жителей десятков панджширских кишлаков. В интервью, щедро раздаваемых западным журналистам, он называет себя «правителем Панджшира», а в будущем — и всего Афганистана.

Один из главарей афганской контрреволюции, лидер ИОА (Исламского общества Афганистана), Б. Раббани назначил Масуда своим заместителем по военным делам. Официально оба «защитника ислама», якобы оказавшегося в ДРА после революции в опасности, выдают себя за идейных борцов, а Панджшир — за плацдарм своей войны с народной властью. Однако за высокими фразами кроются весьма низменные интересы. «Доблестные патриоты», как их любят величать на Западе, не столько утруждают себя «партизанскими» операциями, сколько занимаются беззастенчивым разграблением национальных сокровищ. Они монополизировали добычу изумрудов, поставили ее на широкую ногу и, легко оставляя другие районы, стоят насмерть, защищая месторождения драгоценного камня.

Хаджи Гулистан, до недавнего времени бывший прямым свидетелем этого мародерства, продолжающегося уже более пяти лет, рассказывает мне:

— Грабеж идет с размахом. Масуд создал из бывших старателей, простых дехкан сотни горняцких бригад, работающих под надзором его боевиков. Приемкой и оплатой изумрудов занимается лично он или его самые доверенные люди. Камни скупаются за бесценок, при этом Масуд, как «хозяин рудников» и «кормилец рабочих», сразу же удерживает десять процентов назначенной им цены в свою пользу. Он под угрозой смерти запретил любой другой вид или адрес сбыта найденных изумрудов. Ни один частный торговец не осмеливается сунуться на «его» территорию, ни один член старательской бригады не решится утаить хотя бы камешек из недельной добычи.

Особым предметом заботы Масуда стала доставка изумрудов в Пакистан. Продуманы и хорошо охраняются контрабандные маршруты, на всем пути следования созданы надежные явки. Драгоценный груз из Панджшира легок по весу, не требует громоздких караванов, как, скажем, бадахшанский лазурит — еще одна статья душманского бизнеса. Из афганского Бадахшана в Пакистан везут лазуритное «сырье», породу: тяжелые хурджины по 50–70 килограммов. Нужны машины, кони, опытные проводники. А что изумруды? Камень за пазуху, и в путь.

В Пешаваре агенты Масуда сбывают товар на одном и том же месте, которое носит название Садыр-базар. Здесь в десятках ювелирных лавок, с которыми живущий в этом городе Раббани поддерживает тесный деловой контакт, скупают камни уже по сравнительно реальной цене. Часть вырученных денег идет на покупку оружия для масудовских банд. Несколько рейдов незаметных гонцов из Панджшира, и можно собрать в дорогу караван с автоматами, пулеметами, горными орудиями и даже ракетами — благо все это свободно продается на пакистанских базарах.

Ну, а остальные средства, и немалые, идут в карман двум «вождям» ИО А — Раббани и Масуду. Оба «защитника ислама», нещадно грабя национальные богатства Афганистана, обзавелись в последние годы крупными счетами на свои и подложные имена в пакистанских и других иностранных банках. Контрреволюция — выгодный бизнес. Когда-то Раббани был скромным преподавателем в Кабульском университете и бежал в Пакистан без гроша в кармане. Теперь он один из самых богатых людей в Пешаваре. Чтобы укрепить деловой союз с Масудом, он выдал за его младшего брата свою дочь. На грандиозной свадьбе присутствовали главари всех остальных эмигрантских «партий» и «союзов», с которыми председатель ИОА в то время не был в ссоре, десятки иностранных «советников» афганской контрреволюции.

Кстати, о советниках. В расположении банд Масуда часто появляются пакистанские, американские, английские, западногерманские, французские инструкторы. Они помогают душманскому воинству осваивать новые виды вооружения, готовят новичков к террористической и диверсантской деятельности, ведут пропагандистскую обработку дехкан. Но, по свидетельству Хаджи Гулистана, многие из них не прочь увезти из окрестностей Оленьего колодца свой камень за пазухой. Масуд нередко награждает полюбившегося ему «иностранного друга» мешочком с десятком изумрудов.

Не остаются в долгу и визитеры: то пришлют партию неплановых гранатометов, то лишнюю сотню мин. Это по их инициативе все подходы к изумрудным месторождениям напичканы смертоносной взрывчаткой… А кое-кто и прямо содействует преступному бизнесу. Перед своим уходом из родных мест Гулистан видел, как трое шустрых иностранцев, не раз гостивших у Масуда, привезли сюда две современные горнодобывающие установки. Бандитский атаман тут же выделил десять грамотных пареньков для обучения работе на этих машинах.

Масуд строго следит за подневольными старателями, их тяжким трудом. Малейшая провинность жестоко карается его палачами. В районах добычи создано несколько душманских тюрем. Побег с изумрудной каторги связан с большим риском. Тем не менее старый Гулистан пошел на это, пользуясь тем, что все его дети давно переселились в Кабул.

Его рассказ — еще одно яркое доказательство того, что «высокие цели» ИОА и других контрреволюционных организаций лишь дымовая завеса, что афганские муджахеддины никакие не борцы за веру, а обычные мошенники и воры. Им не свято ничто, а уж тем более родина, национальное достояние афганского народа.

В жизни каждой страны есть мгновения, когда ее народ сплачивается в могучем и едином порыве, предстает перед миром как монолитный организм. Именно таким выглядел и был по сути революционный Афганистан в сентябрьские дни 1985 года. Около трех недель в Кабуле гостили представители пуштунских племен, живущих вдоль границы с Пакистаном. Они съехались сюда, чтобы обсудить один вопрос: как положить конец переброске в Афганистан вооруженных банд контрреволюционеров и транспортов с боеприпасами, оружием, обмундированием, продовольствием для их содержания.