Герман Устинов - Смена эпох

Весь день «Джон» паковал вещи, недоумевая, чем он провинился перед афганскими властями. Вечером, после программы новостей, на экране телевизора появилось знакомое лицо его подшефного «агента» Маджида и начался подробный рассказ о провалившейся афере Центрального разведывательного управления.

Просторный зал, где проходят судебные заседания революционного трибунала ДРА, был забит до отказа. Здесь собрались представители общественности Кабула и северной провинции Балх, корреспонденты афганских и зарубежных газет, видные юристы, сотрудники органов безопасности, милиции, народной армии, участвовавшие в разгроме банды Кале и расследовании ее преступлений.

Тесно было и на скамьях для подсудимых. Во время операции в кишлаке Девали афганские солдаты взяли живыми 38 членов банды вместе с ее главарем Абдулом Куддусом по кличке Кале — Плешивый. Все они сидят сейчас за перегородкой в правом углу зала, щурясь от яркого света направленных на них телевизионных юпитеров. На первой скамейке перед узким столиком рядом со своим младшим братом Мухаммадом — 35-летний Куддус (Кале). Месяцы следствия и ожидание суда произвели в нем разительные перемены. Куда девались его надменность и неприступность, о которых ходило столько слухов! Потупленные глаза, растерянность и обреченность на лице, мокрые от пота руки, оставляющие пятна на мелко исписанном листке бумаги — прошении о помиловании.

О чем он думает сейчас? Сожалеет о содеянном? Клянет свою судьбу? В молодости ему досталось неплохое, вполне мирное занятие: он был извозчиком, доставлял на базары Мазари-Шарифа, центра провинции Балх, продукты из окрестных кишлаков. Не уйди он четыре года назад в душманы, не сидел бы сегодня здесь. Но и после были, были возможности все изменить, все начать снова. Указ об амнистии, изданный Революционным советом, дарует прощение бывшим врагам республики, добровольно и с оружием сдавшимся властям. А он называл этот указ пропагандой. Сколько раз руководство провинции предлагало ему перейти на сторону государства, а он отвечал на это презрительными отказами. Даже в тот зимний день, когда их окружили в кишлаке Девали, где он со всей бандой гулял у своего тестя, было еще не поздно. Душманам до пос; ледней минуты дается шанс повернуть свою жизнь. Первыми в любой операции гремят не автоматы, а громкоговорители: «Сдавайтесь! Не проливайте напрасно кровь! Вам будет оказано снисхождение!» Но он понадеялся на свое до той поры не изменявшее ему счастье, на шесть ящиков патронов, спрятанных в здешнем тайнике, не прислушался к голосу, оказавшемуся голосом судьбы. И вот он здесь, в большом, но таком негостеприимном зале, где на него направлено столько чужих взглядов.

Встать! Суд идет! За просторным председательским столом усаживаются трое членов ревтрибунала. Сбоку пристраивается секретарь-стенограф. Куддус (Кале) мрачно рассматривает их. Так вот оно как бывает…

С этой минуты вся его жизнь последних четырех лет, до того известная только ему да следователям, становится публичным достоянием. Государственный обвинитель долго, очень долго читает перечень совершенных им злодеяний, где чаще других звучит слово «убийство».

…Банда Кале напала в городе Мазари-Шарифе на рабочий поселок «500 семей». Убиты шесть солдат, повешен механик — член НДПА, несколько человек захвачены душманами в плен.

Кале напал на фабрику очистки изюма в этом же городе. Двое рабочих убиты, один ранен, еще двоих бандиты взяли с собой. Их дальнейшая судьба неизвестна.

Члены банды сожгли школу «Султон Розия».

Кале и его люди-устроили засаду на колонну автомашин, следовавших с продовольствием и другими товарами для жителей Мазари-Шарифа. Часть грузовиков разграблена, остальные сожжены. Убито несколько водителей.

Кале направил владельцу автомастерской Сидику неисправный грузовик с требованием срочно отремонтировать его. Сидик отказался выполнить этот заказ. Его застрелили. Банда напала на уездный комитет партии в поселке Шульгара. Перестреляла его охрану и всех находившихся на работе сотрудников. Здание укома было взорвано.

За месяц до ареста Кале остановил в Мазари-Шарифе автомобиль «скорой помощи». Шофер был убит. Машина угнана в место расположения душманов…

Все это — лишь малая часть преступлений банды Абдулы Куддуса. Насилие, грабеж на больших дорогах, осквернение мечетей, выколачивание из кишлаков незаконных штрафов и налогов, издевательства над женщинами, мучения и жестокие пытки пленных — каких только кровавых следов не оставила банда в провинции Балх!.. И в ходе следствия, и на суде Кале пытался свалить вину на рядовых членов банды. Лично он, дескать, сражался за идею, защищал от неверных ислам, а эти ослушники тайком от него набивали себе карманы и сводили счеты с неугодными им людьми. Неправда! И выступившие на процессе душманы (трибунал предоставил слово каждому из подсудимых), и приехавшие из провинции свидетели утверждали, что в банде Кале была строгая дисциплина, что Плешивый беспощадно карал своих подчиненных за малейшую провинность.

Слушая гневные высказывания граждан Балха, их единогласное осуждение душманских злодеяний, я невольно вспоминал речь президента США Рейгана, посвященную очередному ‘ «дню Афганистана», которые так любит устраивать Вашингтон. Вновь и вновь он пытался доказать, будто бы народ этой страны не принимает революцию, что большинство простых людей поддерживает «храбрых муджахеддинов». Сколько кощунственной лжи и фарисейства в этих словах! Взять хотя бы дело Кале, которое слушается сегодня. Когда банда и ее главарь были обезврежены бойцами народной армии, провинциальные органы Балха получили от жителей Мазари-Шарифа и его окрестностей свыше двух тысяч благодарственных писем. В провинциальный комитет партии, к губернатору, в следственные органы приходили делегации из ближних и дальних кишлаков с рассказами о зверствах душманов, с требованиями сурового возмездия каждому члену шайки, и особенно ее главарю.

Многие из пострадавших требовали немедленной казни «плешивого атамана» — публичной, на главной площади Мазари-Шарифа, без суда и следствия.

— Нельзя, — объяснял при мне одной из таких делегаций первый секретарь провинциального комитета партии Мохаммед Шариф. — Это контрреволюция вершит скорый и неправый суд. Революция не может позволить себе быть жестокой и несправедливой.

На этом я хотел бы остановиться особо. В стане врагов молодой Демократической Республики Афганистан постоянно твердят, будто при нынешнем строе не существует законности и правового порядка, что захваченных в плен душманов на месте ставят к стенке, а если и судят, то формально, для соблюдения приличий. Перед нынешней сессией революционного трибунала я долго беседовал с его председателем Каримом Шаданом. Вот что он сказал мне: