Герман Устинов - Смена эпох

Открытый и веселый характер у Фирузы. Но однажды в отряде заметили, что у нее на душе неладно… Как ни приставали, отмалчивалась. А в последние дни опять повеселела. В тихую минуту ночной вахты поведала девчатам: «Получила два месяца назад с фронта три письма. И во всех одно и то же. Заманхану перебило осколком гранаты ногу. Танк Мухаммеда подорвался на душманской мине. Кариму очередью из автомата прошило плечо. Как я пережила это, не знаю. Но теперь вот все трое пишут, что выздоравливают, обещают приехать на побывку…»

— Что же ты ничего не говорила? — всполошились подруги.

— Боялась, не выдержу, расплачусь, сорвусь… А мне нельзя. Я же ваш командир!

События того утра развивались стремительно. Командир 355-го авиаполка, базирующегося в Баграме, вызвал к себе четырех летчиков. «Разведка доложила, что около города Хост пересекла границу новая большая банда. Контрреволюционеры разбили хорошо укрепленный лагерь, закладывают крупные хранилища оружия и боеприпасов. Видимо, хотят осесть надолго. Ваша задача — помешать их планам».

В 9 часов утра четверка легких бомбардировщиков взлетела с баграмского аэродрома. Пролетев над целью, убедились, что разведчики правы: в раскинувшемся внизу обширном палаточном городке не было ни женщин, ни детей, ни домашнего скота — одни вооруженные мужчины. При виде самолетов они кинулись к зенитным и ракетным установкам, хорошо видимым сверху.

Опустившись на минимальную высоту — 800 метров, летчики накрыли огнем цель. Ширзамин Ширзой с удовлетворением отметил, что его ракеты легли точно, и начал выходить из пике. Банда вела по нему бешеную пальбу. Самолет Ширзоя вдруг резко тряхнуло, правую руку пронзила острая боль. Машина, потерявшая управление, камнем пошла вниз на огромную, быстро приближавшуюся скалу. Ширзой едва успел нажать ручку катапульты, как самолет врезался в каменную толщу. С высоты, на которую его выбросил спасательный механизм, пилот увидел взметнувшееся под ногами пламя и черный густой дым.

Он озабоченно посмотрел вверх. Большой красно-белый парашют был, конечно, отлично виден в безоблачном синем небе. Особенно тем, кто на земле. Коллеги в своих сверхзвуковых скоростных могли его и не заметить. «Ну же, ребята, — молил он, — пройдите над лагерем еще раза два, отвлеките их».

Позднее выяснилось, что летчики в пылу боя действительно не увидели, как он катапультировался. Заметили только взрыв самолета, врезавшегося в скалу. Чтобы отомстить за погибшего товарища, они, не страшась прицельного огня снизу, еще и еще раз проносились над лагерем. Не будь этого, Ширзой был бы схвачен душманами уже в первые минуты после своего приземления. До лагеря было всего каких-нибудь 300–400 метров.

Спрятав в камнях парашют и летный шлем, Ширзой быстро побежал в сторону Хоста, до которого, он знал это, было около 30 километров. Но уже через несколько минут пришлось устраивать первый привал. Дело в том, что при катапультировании с его ног слетели ботинки. Бежать по острым камням в одних носках было трудно. Пришлось сбавить скорость. Хорошо еще, что эти горы покрыты густым лесом. Легче спрятаться, затеряться.

Он перетянул носовым платком разбитую кисть руки. Намокли от крови обе штанины летного комбинезона. Мелкие осколки посекли ноги выше колен. К счастью, кости задеты не были.

«Итак, — думал с горечью он, — в пассиве — погибший самолет, раненая рука, потерянная обувь. Почти весь путь к своим лежит через контролируемую душманами территорию. А что в активе? Остался живым!.. Немало, конечно. Но увидим, что она, эта жизнь, сейчас стоит».

Посмотрел на часы. 40 минут назад они вылетели из Баграма. Сражение позади уже стихло. Отстреляв боевой запас, его товарищи пошли домой, на базу. Надо было спешить. Не может быть, чтобы из нескольких сотен бандитов никто не заметил снижавшийся парашют. А тогда они кинутся вдогонку.

Солнце палило вовсю. Лес стал реже, хвойные деревья сменились кустарником, который почти не давал тени. После всего пережитого хотелось пить. Но воды нигде не было видно. Хотя и прошли недавно дожди, вода, конечно, вся сбежала по горным склонам вниз.

Ширзой быстро шел вперед, опасаясь, что за его спиной вот-вот раздастся гортанный окрик «Стой!». Вдруг его правую ногу обожгла резкая боль. Он так и рухнул на камни. Что такое? Оказалось, что в пятку впилась колючка терновника. Ну как теперь пойдешь дальше? С отчаянием посмотрел вперед. Вокруг, насколько хватало глаз, стояли кусты терновника. Целая чаща. А вся земля была усыпана опавшими колючками. Он медленно встал и сделал неуверенный шаг в сторону Хоста. «Да, пассив продолжает быстро расти». Посмотрел на часы — было только начало одиннадцатого.

К двум часам дня он представлял собой жуткое зрелище. На истерзанных терновником босых ступнях (от носков давно уже ничего не осталось) не было живого места. По камням за ним тянулся кровавый след. Ноги чудовищно распухли и посинели. Во рту пересохло. Язык стал словно каменный. От палящего солнца некуда было деться. Все тот же однообразный унылый рельеф: горный склон, небольшое ущелье, низкая поросль следующего склона — подъем. Сколько осталось позади километров? Он не знал. Чувствовал одно: впереди их будет гораздо больше.

Тут Ширзой первый раз потерял сознание. Очнулся от монотонных ударов молота, бившего по затылку, по вискам, но не снаружи, а изнутри, из спекшихся губ непроизвольно вырвалось: «Пить!». Он криво улыбнулся. Откуда вода в этой безлюдной горной пустыне?

Сквозь тупую боль, сковывавшую все его тело, медленно, но уверенно пробиралась простая и даже успокаивающая мысль: плюнуть на все и прекратить этот бесполезный поход. Разве не ясно, что он больше не осилит и одного километра? Закрыть глаза и уснуть. Солнце быстро доделает остальное… Только не забыть, пока еще сознание вновь не покинуло его, уничтожить летную книжку и маршрутную карту.

«Ну нет, брат! — жестко оборвал он эту мысль. — Списать в пассив все? Сурейю, которая ждет их первенца? Четыре года службы? Три сотни боевых вылетов? Годы учебы в советском авиационном училище, о котором мечтает столько афганских парней? И вообще — поставить крест на своем будущем в двадцать пять лет?»

И он снова поднялся и снова сделал шаг вперед. Услышал голоса людей. Сразу же укрылся за большим камнем. И правильно сделал. Невдалеке прошла разношерстно одетая группа вооруженных людей. Человек двенадцать. Они не искали его, поскольку двигались навстречу, со стороны Хоста. Ширзой невольно посмотрел на их ноги: встречные были обуты в крепкие добротные армейские ботинки пакистанского производства. Ему не раз доводилось видеть такие на захваченных в боях душманах.