Александр Горбачев - Не надо стесняться. История постсоветской поп-музыки в 169 песнях. 1991–2021 [litres]

В записи песни ведь еще как-то Светлана Лобода поучаствовала.

Я всегда симпатизировал Светлане. На первых порах ее пребывания в Москве мы общались – и она часто говорила, что вспоминает эти встречи с благодарностью. «Я когда-нибудь вам пригожусь», – постоянно твердила она.

Когда мы записали в студии «Цвет», все вроде звучало неплохо, но чего-то не хватало. Мы мучились с аранжировкой до того вечера, когда проходил «Золотой граммофон». Я репетировал сразу после Лободы, вспомнил о песне и сказал: «Светлана Сергеевна, когда-то, десять лет назад, я вам помог – пришло ваше время помочь мне. У меня есть песня: вроде все при ней, но чего-то не хватает. Оцени своим прогрессивным, авангардным, модным ухом, послушай, а то у меня взгляд замылился». Отдал ей – и благополучно забыл. И вдруг где-то в начале марта Света звонит: «Готово». Я спрашиваю: «Что, Светочка, готово?» – «Песня… Вы что, забыли, Филипп Бедросович?» Оказывается, все эти три месяца, будучи на сносях, она работала над аранжировкой, пока не добилась нужного результата. Света с Нателлой [Крапивиной], очень ответственно подошли к этой работе, за что я им бесконечно благодарен. Говорят, что в шоу-бизнесе нет друзей, но на примере истории этого хита могу вам с твердостью сказать, что они есть.

А как получилось, что клип сняла команда «Вечернего Урганта»?

На том же «Граммофоне» я увидел Ваню и предложил ему послушать песню – без особых надежд. Вдруг он заходит сам в гримерную и говорит: «Это интересно, ты готов к экспериментам?» Я отвечаю: «Слушай, я всю жизнь экспериментирую, давай». Потом Саша Гудков вступает: «Это можно сделать супер!» Я говорю: «Я бы хотел как у Майкла Джексона – когда все звезды снимались у него в клипе [“Liberian Girl”], а он появлялся в конце». Саша отвечает: «Я идею понял. Будем делать по-другому, но ты – наш Майкл» (смеется).

Единственный их вопрос был – согласен ли ты, Филипп Бедросович, лишиться бороды и усов на время клипа? В итоге я долго ходил с приклеенными усами и бородой – все держали в страшном секрете, чтобы клип стал как можно более неожиданным сюрпризом. Было сложно: надо было давать концерты, я не мог это делать без своего образа. Но искусство требует жертв.

Когда вышел клип, многие сочли, что вы так пытаетесь выйти на молодежную аудиторию – причем удачно.

Моя задача была не пробиться к молодежи, а сделать качественную, интересную работу. На протяжении всей моей жизни я создавал музыку, с которой переходил из десятилетия в десятилетие, – и остался практически единственным из 1990-х, кто актуален и сегодня. Наверное, постоянное желание что-то обновлять, видеть себя по-новому дало свой результат. И я очень рад, что всегда умел разговаривать на одном языке с новым поколением.

Вы же вскоре после этого сделали «Ibiza» с Николаем Басковым – и реакция части публики была довольно жесткой.

Ну, иногда что-то получалось с перебором. «Ibiza» – это неоднозначный юмор: черный, в духе Гая Ричи, который не каждый поймет и разделит. Но мы вовремя выпустили видеоизвинение, и это повернуло колесо негатива в обратную сторону. Да и вообще: если ориентироваться на лайки-дизлайки, творчества не останется. Надо ориентироваться только на собственную чуйку. Зато потом мы оперативно выпустили очень качественную работу с [режиссером] Павлом Худяковым и Егором Кридом «Цвет настроения черный».

Это Крид к вам пришел или вы к нему?

Как ни странно, молодежь постоянно приходит ко мне – и я никогда не буду творчески взаимодействовать с той музыкой, которая мне не интересна. Вот за Егором Кридом мне было следить интересно – еще с песни «Самая самая». Я был в Португалии на «Евровидении» с группой DoReDos. Утром мне звонит Егор и говорит: «Я вам сейчас, Филипп Бедросович, пришлю одну наметку. Если вам понравится, было бы здорово, чтобы сделали мы дуэт». Честно скажу: я всегда пессимистично отношусь к продолжениям – и я никак не ожидал того, что получилось в итоге. Надо отдать должное Криду и его команде: клип «Цвет настроения черный» даже переплюнул по просмотрам «Цвет настроения синий».

Вообще, это очень интересный феномен. Редко в истории шоу-бизнеса бывают случаи, когда артист, которому пятьдесят, врывается в молодежную аудиторию. На моем веку это было дважды – у Шер с песней «Believe» и у Тома Джонса с «Sex Bomb». У меня нет мании величия, но это исторический факт: мне 52 года, и я записываю трек, поставить который считается прикольным у молодежи. Я постарался остаться без возраста, просто делая такую музыку, которая мне нравится, и работая с теми музыкантами, которые дают мне эту возможность: с Егором Кридом, с Dava, c Zivert. Не знаю, кто будет следующий, и я не гонюсь за этим специально: ребята сами ко мне приходят, и я с большим удовольствием делаю с ними проекты.

А опасений, что вы отпугнете аудиторию, у вас не было?

Ни-ког-да не жил с оглядкой на это. Кто-то отвернется – а кто-то вернется. Когда я женился на Пугачевой, мне говорили: «О-о-ой, все, поклонницы разочаруются и уйдут». Одни – ушли, другие – пришли. Когда я записал «Мышку», все говорили: «Боже, что это?! А как же бабушки?» А потом те, кто отвернулся, соскучились и снова пришли.

Если бы я всю жизнь просуществовал в одном пиджачке, в одном костюмчике да в одном образе, вы бы мне сейчас не позвонили. Я никогда ничего не боялся – а не ошибается тот, кто не идет вперед. Да, я наступал на собственные грабли: где-то более удачно, где-то – менее. Мне говорили: «Самый провальный твой альбом – “Челофилия”». [173]А для меня это самый музыкально интересный альбом – потому что это был безумный эксперимент. Тогда его не приняли, особенно после хитового диска «Ой, мама, шика дам!». Но если сейчас его переслушать, он даже сегодня опережает свое время.

У меня недавно вышел альбом «Романы» – 36 песен, которые записывались на протяжении пяти лет. Возможно, неправильно сегодня выпускать столько музыки прямо альбомом – но зачем мне это держать в моем, так скажем, багажнике? Пусть выйдут, пусть живут. А прямо сейчас я горю совсем новой песней, которую написал Андрей Резников, сын Виктора Резникова [174], – она прямо на разрыв души. Как раз после стольких синглов, понятных молодой аудитории, возможно, стоит немного вернуться в тот образ, который мне ближе всего. Я обожаю петь баллады, очень по ним соскучился – может быть, из-за карантина и отсутствия концертов хочется, чтоб душа запела. Я все-таки живу спонтанно эмоциями, для меня очень важно влюбляться – в музыку, в автора, в исполнителей. А вот сидеть математику вычислять: какой тут механизм, какой здесь алгоритм… Нет.

Ну вам же важно оставаться главным на эстраде, наверное?

Вот честно: никогда не ставил себе цели быть главным, так просто получилось. Надо жить этим – на алтарь искусства, как бы это пафосно ни звучало, положить все: и личное, и безналичное, и наличное. Чудес не бывает: дорогу осилит идущий, с неба на тебя ничего не упадет. Даже в школе я получил золотую медаль не потому, что надо было. Просто хотелось сделать хорошо, а получалось – лучше всех. И на сцене точно так же: перфекционистом был, буду и останусь.