Александр Горбачев - Не надо стесняться. История постсоветской поп-музыки в 169 песнях. 1991–2021 [litres]

В конце марта, сидя дома, в абсолютно невзрачный вечер я решил поковыряться в звуках и собрать какую-то мелодию – из которой и получилась «NBA». Как получилась? Мне нравятся хип-хоп-продюсеры, хотя это вроде бы вообще не мое – я же ебаный рокер и говнарь. Но я подумал, что сделаю просто симпатичный бит и пошлю Элле – мол, раз «Поезда» у нас получились, то давай еще что-нибудь сделаем. А в итоге Элла из моего текста собрала песню «NBA» – но спела ее по-своему. Я склеил, что песня заебись, но в ней не хватает меня. Что делать? Как это так, чтобы в моей песне не было меня? И я придумал этот ход про НБА – абсолютно вышедший за рамки, но зато с нарастающим дропом. И еще записал флейту туда… Просто спросил в инстаграме: «Кто на флейте умеет играть?» Мне ответила какая-то девочка 19-летняя. Я спросил, есть ли у нее через что записать этот инструмент, – у нее не было. Я попросил ее просто записать флейту на диктофон телефона – и послать мне эту запись.

Для продвижения «NBA» мы ничего не делали. Вышла она в октябре, но у нас человек любит настроением. По весне мы слушаем одно, в холодное время года мы слушаем музыку чуть похолоднее. С «NBA» началось все с конца января – февраля. Песня зашла в какие-то паблики, YouTube-каналы… Тачки, огромная аппаратура в машинах – и на низах все: люди мерялись герцами. Песня «NBA» изо всех машин зазвучала, по всем городам! Я охуевал, когда был в Новосибирске – стою просто на балконе и слышу ее. Даже боюсь представить, как эта песня действует на мозги всем бывшим. Мы и в Кремле уже успели выступить, на первой Музыкальной премии Игоря Матвиенко, а днем ранее – на стадионе «Динамо». Все [деятели эстрады] охуели. Они все очень тупые, очень узколобые. Ни с кем нельзя сцепиться языком и даже пройтись по ранним альбомам Канье Уэста – никто их не слышал! Реакция такая: «Какие вы необычные люди – и какого хуя вы так свободно себя чувствуете в этом мире?» Но мне не срывает голову по той причине, что у меня есть пиздатый сдерживающий фактор в виде молодой семьи: у меня ребенку полтора года. Оказавшись здесь в одиночестве со всеми этими деньгами, связями, возможностями, я бы ебнулся.

Все хотят быть фрешменами. Все хотят выступить прямо сейчас. Но я исторически понимаю, что у меня этого не случилось бы – потому что я люблю группы и музыкантов, которые очень долго хуярили. И у меня только на 12-й год карьеры что-то начало получаться. Но можно давать себе новую жизнь каждый раз – даже просто сократив название Red Samara Automobile Club до RSAC. И надо принять сразу, что ты себя будешь во всем ограничивать. Я много не получил за десять последних лет: любой мой одноклассник побывал в Барселоне – я не был. Зато теперь я наконец-то спокоен хотя бы за ближайшие полгода. Я как мастер, который хуячил детали, продавал эти детали по дешевке, но в итоге отточил свое мастерство. И теперь мне не надо делать шестеренки.

Красивый пример того, как можно несколько раз переключать регистры одному и тому же высказыванию. Когда рэп-шутники «Хлеб» выпускали свою самую певучую вещь «Плачу на техно» осенью 2017-го, смешного, вообще-то, было мало – то были времена, когда казалось, что переживавшую ренессанс российскую клубную культуру полностью отменила полиция (об одном из самых ярких эпизодов этого сюжета здесь напоминает строчка о закрытии фестиваля Outline). Три года спустя группа Cream Soda, последовательно возрождающая электронный грув российской эстрады 1990-х, поместила песню о расставании на танцполе в совсем другой контекст. Большим хитом новая версия «Плачу на техно» стала после того, как Александр Гудков и его коллеги по YouTube-каналу «Чикен Карри» придумали зарифмовать ее с приостановившей все вечеринки пандемией коронавируса и российской версией флешмоба с танцами на балконе.

Версия эта, конечно, со своей спецификой: в клипе на «Плачу на техно» разные колоритные люди танцуют на балконах в микрорайоне из разноцветных новостроек-«человейников», которые заполонили Москву в последние годы, – танцуют, никак не общаясь друг с другом, каждый о своем; получается песня скорее об отчуждении, чем о единении вопреки обстоятельствам. Ностальгия по 1990-м, плюс модники, проскочившие из андерграунда в мейнстрим, плюс едва различимый пунктир социальной повестки, плюс новая музыкальная комедия – вполне себе собирательный портрет российской эстрады в 2020 году.

Денис Кукояка

участник группы «Хлеб», соавтор песни

Александр Шулико

участник группы «Хлеб», соавтор песни

Кирилл Трифонов

вокалист, участник группы «Хлеб», соавтор песни

Любим Хомчук

саунд-продюсер

Вы в песне упоминаете отмену фестиваля Outline.

Кукояка:Просто у нас Саша [Шулико] – яростный поклонник техно, ну вот этой всей музыки, которая играет в универсамах. (Смеются). Он нам всегда ее ставил – рассказывал, что вот запрещают одно, другое, закрывают клубы, отменяют лучший фестиваль. Мы его наслушались и подумали: «А что будет, если написать про это песню?»

Шулико:А еще мы хотели представить, как бы такую песню спел Сергей Жуков.

Кукояка:У нас была мечта сделать песню в стиле группы «Руки вверх!», потому что эта группа побывала в нас во всех. Он [Сергей Жуков] такой алой нитью прошел через наше детство – ну как и у всей России. Нам всегда хотелось повторить какую-то ту песню, которая внутри нас в детстве еще звучала. Понятно, что тогда [на рубеже 1990-х и 2000-х] он пел про любовь, про девчонок. А что бы было, если бы он сейчас был такой молодой и озорной? О чем бы он сейчас пел? И нам кажется, что он пел бы про техно.

Мало того, мы благодаря этой песне с ним как бы заочно познакомились. У меня появился его телефон, я ему писал [с просьбой поучаствовать в клипе]. Он должен был играть роль, которую в итоге сыграл я, – человека, который пришел в клуб и увидел, что у него девушку увели. Но поскольку у нас уже все горело, оставалось всего два дня, мы не сильно рассчитывали на него. Ну, он и сказал: «Песня хорошая, но два дня – сами понимаете, у меня там уже все расписано».

Как вы саму песню сочиняли? То есть как устроен ваш творческий процесс?

Кукояка:Я набросал текст в телефоне, очень плохо спел на диктофон и прислал в общий чат. Идея всем очень понравилась. Но в студии мы столкнулись с довольно большой проблемой, потому что это, по сути, была первая вокальная песня группы «Хлеб». Там надо было прям петь – и я довольно быстро понял, что я не поющий человек. И мы начали думать, что ж делать. Попробуем тогда с Саней: он пошел петь, и это было омерзительное говно. И мы такие: «Ну все, надо сворачивать; больше идей нет – что делать». А потом Кирюха говорит: «Давайте я попробую». Зашел и начал петь – и… Знаете, как показывают в фильмах, когда клад находят, сундук открывают – и свет в лицо бьет? Вот когда Кирилл рот открыл, примерно так же было. Мы такие: «Твою ж мать, ты почему молчал-то?» Он спел всю песню – а когда его уже автотюном поправили, тогда совсем хорошо стало (смеется). Самое интересное, что у него тембр еще похож на Жукова.