Александр Талал - Миф и жизнь в кино: Смыслы и инструменты драматургического языка

В финальной битве Тони кричит Пеппер: «Я держу тебя!» И в следующий момент Пеппер срывается вниз с большой высоты в эпицентр взрыва. Зритель поражен, не знает, плакать ему или смеяться в этот момент. Но и этот сбой сглаживается: в сюжете есть линия, которая объясняет, почему Пеппер выжила после падения. Структурно ничего не поменялось.

В целом критики, конечно, правы. Юмор работает. Это мощный инструмент, и, если грамотно им пользоваться, можно не только порадовать зрителя, но и подчеркнуть мифический контекст фильма. Смотрится свежо, а велосипед изобретать не пришлось. Есть и обратная сторона: избыток юмора может отстранять зрителя от сюжета, ослаблять идентификационные механизмы. Все не всерьез, все с налетом фарса. Вовлечения в историю может не произойти. Вспомните, с каким равнодушием, несмотря на веселье, мы смотрим пародийные кинофильмы. Как правило, они как раз попадают в ту категорию фильмов, о которой мы говорим «тупо поржать». У всего есть обратная сторона.

В каком-то смысле комедия и драма – две стороны одной монеты. Между ними много общего, несмотря на кажущуюся полярность. Об этом говорит афоризм: «Комедия – это трагедия плюс время», а иногда в более широком смысле – «плюс дистанция». Что за дистанция? Об этом емко высказался Мел Бруксв эпиграфе к этой главе. В фантастическом романе «Чужак в чужой стране» Роберт Хайнлайн рассуждает – устами марсианина – о природе смеха: человечество смеется, потому что нельзя не смеяться, когда в мире столько боли.

И правда: неудача является классическим элементом комедии – от торта, который летит в лицо главного героя, до неспособности Фила Коннорса в «Дне сурка» покончить жизнь самоубийством. Комедия работает с человеческими пороками, слабостями и изъянами. Тогда откуда смех вместо слез?

Джон Труби утверждает, что главный принцип комедийной структуры заключается в контрасте низкого и высокого, которые заложены в концепции и/или персонаже. Фил Коннорс относится свысока к провинциальному городку Панксатони и его обитателям, он занимает позицию над , считает себя изысканнее местных жителей и не может перенести даже лишний час в этой дыре – но вынужден остаться в ней безвыездно практически навсегда. Труби называет это комическим кошмаром (вот еще один термин, казалось бы, далеко не комедийный – но кошмар персонажа является одним из ключевых элементов жанра).

Фил крайне высокого о себе мнения, считает центром вселенной, звездой, и действительно, свое дело он делает здорово – но «дело» его заключается в чтении прогноза погоды (снова конфликт высокого и низкого). Он требует уважения от окружающих – но совершенно не уважает их сам (то есть обладает крайне низкой способностью добиваться этого уважения). Стремление к высокому и постоянное скатывание к низкому составляют стержень комедийной истории. Специфичность персонажа и его ситуации, сочетание низкого и высокого элементов формируют уникальную историю.

Человек ( высокое ) вынужден стать игрушкой ( низкое ) в «Игрушке». Герой ратует за человеческое достоинство ( высокое ), но реальность вынуждает его попрать собственные убеждения и развлекать капризного мальчишку ( низкое ). Он журналист и профессионал ( высокое ), но становится жертвой выходок, розыгрышей и прихотей избалованного сынка миллиардера, и это его новая работа.

Бродяжка в исполнении Чаплина исполнен достоинства, чувства справедливости, сострадания, чести и благородства ( высокое ), но при этом не обладает ни финансовыми ресурсами, ни физической силой, ни привлекательностью, с помощью которых мог бы отстаивать эти ценности или соответствовать им. Вдобавок он наделен талантом попадать в истории. (Неудачник, неумеха, неуклюжий чудак – частые персонажи комедии. Отчасти Железный человек и Питер Квилл из «Стражей Галактики» используют этот элемент, «падая» в некомпетентность, ибо ничто человеческое им не чуждо, – но в итоге всегда возвращаются обратно.)

Вспомните первую сцену «Огней большого города»: торжественная церемония открытия памятника, на которой собрались «лучшие люди города» ( высокое, высокое, высокое ), и когда стягивают покрывающую монумент ткань, оказывается, что на нем храпит бездомный в рваных штанах.

В «Тутси» герой, профессиональный актер высокого класса, вынужден переодеваться в женщину, чтобы получить хоть какую-нибудь работу.

В фильме «Большой» мальчик мечтает поскорее вырасти и наслаждаться всеми благами, доступными взрослому. Но, когда его мечта чудом сбывается, обнаруживает, что мальчишка, которым он остался в душе, не приспособлен к такой жизни, «не дорос» до нее и скучает по детству. И таких примеров много.

Здесь необходимо сделать небольшое отступление. Разумеется, ни я, ни комедийный жанр не хотим сказать, что есть что-то «низкое» в том, чтобы быть женщиной или ребенком. Боже упаси. Во-первых, это вопрос контекста. Сюжет «Тутси» развивается в сексистском мире, где подчеркнуто мужское доминирование, да и сам герой относится к женщинам потребительски. Когда же он должен оказаться по другую сторону баррикад, Майкл становится уже объектом доминирования и присоединяется к угнетенному классу. Или в контексте сугубо мужских ценностей и способностей женщина может быть представлена некомпетентной (так персонаж Голди Хоун в «Птичке на проводе» постоянно является комической обузой для героя Мела Гибсона в экшен-сценах, где приходится спасаться от врагов и спасать Голди). И наоборот: в сфере женских ценностей и навыков мужчина может быть выставлен неумехой («Трое мужчин и младенец»). Во-вторых, наше архаичное восприятие мира часто просто не поспевает за ценностным дискурсом. Попробуйте одеть своего мужа в женскую одежду и выложить фотографию в Facebook! Мужчина в женском облике все еще вызывает смех («Тутси», «Миссис Даутфайр», «В джазе только девушки», «Джуниор», «Здравствуйте, я ваша тетя!», «Детсадовский полицейский»), тогда как женщина, встающая на мужской путь, – чаще всего сюжет, выдержанный в серьезной тональности – «Долгий поцелуй на ночь», «Москва слезам не верит», «…А зори здесь тихие».

В отличие от мифического преодоления внешних и внутренних конфликтов, торжества воли и мудрости над обстоятельствами и противниками, поражение, неумелость, некомпетентность, неприспособленность и прочие человеческие слабости «низкого» порядка связаны с жизненным и повседневным. А для того, чтобы упасть в низкое, необходимо в явном виде противопоставить ему высокое. Так и получается комедийный характер по Труби.

Более тонкий пример из литературы – рассказ Тэффи «Ничтожные и светлые». Сельская учительница решается написать письмо большому писателю в Петербург и размышляет так: «Он – солнце, а я – трава, которую солнце взращивает, – но разве трава не имеет права написать письмо, если это хоть немножко облегчит ее страдания?» Почему, помимо понятной грусти, эта фраза вызывает смех? Женщина ищет поэтический образ («он – солнце, я – трава»), отражающий ее чувства (высокое), но тут же разрушает его стилистической нелепостью («разве трава не имеет права написать письмо?»). «Страдания травы»?!