Александр Талал - Миф и жизнь в кино: Смыслы и инструменты драматургического языка

Джулз – «рефлексирующий гангстер». Когда он сталкивается с чудом, то интерпретирует его как знак свыше. Джулз решает расстаться с преступным миром, а перед этим преподает урок двоим ресторанным грабителям, напугав их до смерти и тоже отбив охоту заниматься этим делом.

Винсент другой, он все время ходит по грани (чуть не вляпался в историю с женой босса, застрелил ни в чем не повинного Марвина, бросает неосмотрительный вызов Бутчу, оскорбив его) и остается слеп к «зову свыше», пренебрежительно считая его обычной случайностью (и в этой точке тоже Тарантино привлекает наше внимание к вопросу, случайны события или нет). Поскольку Винсент остался работать у Марселласа, а Джулз нет, то в квартире Бутча Винсент поджидает его один, его некому подстраховать. Так и получается, что Винсент оказывается со спущенными штанами, а Бутч – с его автоматом, и на Винсента у него зуб. Если у Бутча и Джулза есть путь изменений (мифическое), то Винсент отказывается меняться и усваивать какие-то уроки (жизненное).

Как видно, причинно-следственных связей в фильме достаточно, но они завуалированы завесой случайностей и «лишних», раскрывающих персонажей сюжетов, заземляющей комедийности, а смысловой коктейль тщательно смешан и взболтан в дробленой структуре новелл.

Мифическое: событие, запускающее сюжет. Обнаружение возможного преступления. Жанровая форма (детектив/триллер).

Жизненное: герой – совершенно не принадлежащий к миру мифических профессий. Точнее, он тоже из мифологизированной сферы – мир моды и моделей, талантливый фотограф, – но более приземленной, ставки «жизнь – смерть» здесь не проявляются так остро. Надо сказать, что для авторского кино профессия художника, творческого человека имеет даже большее значение, чем убийца или полицейский. Здесь зрителя чаще могут волновать такие вещи, как тонкость восприятия мира, творческая личность как призма для преломления боли и радости в самовыражение. Однако (мифическое) герой исключительно талантлив, и не только в рамках своей профессии (творчества). Его способности помогают ему и в качестве доморощенного детектива.

Жизненное: модель сюжета с «уходом от предпосылки». Сюжет уходит от расследования в тематические вопросы, выраженные в аллегорическом пласте. Произошло убийство, но его как будто и не было. Исчезают фотографии, запечатлевшие место преступления и тело, исчезает само тело. Оставшийся сильно увеличенный снимок трупа (максимально приближенная истина) – настолько зернистый, искаженный образ, что скорее похож на абстрактную живопись, нежели на серьезную улику. Номер телефона, который оставила герою женщина, как-то связанная с убийством в парке, оказывается несуществующим. Друзья фотографа не заинтересованы в обсуждении этой проблемы, она их не волнует, как будто убийство человека – это не очень важно.

Вопросы, которые задает жанр детектива («Кто совершил преступление и зачем?»), становятся как бы неактуальны в этом мирке творческой богемы, привыкшей, как и герой, видеть жизнь через призму искусства, находить в ней красоту и ценность только в объективе фотоаппарата. Лишь преображенная в произведение реальность имеет смысл. Вот что начинает понимать фотограф, который в начале фильма в известной сцене даже как бы имитирует половой акт с фотоаппаратом. Обнаружение преступления тоже происходит случайно, и тоже через объектив, но теперь герой отчаянно пытается понять, что произошло в реальности, которая отказывается поддаваться ему, она неуловима. В этом смысле фильм все же работает с главным вопросом детективного жанра: «В чем истина?» Герой ставит под сомнение все свое существование (его реальность, будь то в буквальном, философском смысле или в смысле собственной значимости). На рок-концерте в ночном клубе он умудряется выхватить у беснующихся фанатов обломок гитары, брошенной исполнителем в толпу, но, выбежав на улицу, небрежно и равнодушно выбрасывает сувенир. Эта гитара и есть символ культуры идолопоклонства, где абсолютная ценность вещей и людей преувеличена культурным резонансом. Вне толпы орущих фанатов гитары «не существует», то есть она не имеет никакой ценности в этом мире, как и человеческая жизнь. А в финальном кадре герой исчезает и сам, видимо понимая, что он уже лишний в этом мире симулякров. В этот аллегорический пласт ответов и уходит сюжет от конкретного вопроса, связанного с преступлением.

Даже в такой сложно воспринимаемой и осмысляемой форме налицо изменение героя (мифическое).

Жизненное: драма/мелодрама с элементами комедии, приземленные жанры. Фильм «об обычных людях», ставки истории – счастье или неустроенность в рамках отдельной человеческой жизни (в данном случае – нескольких). Мифическое: если же вдуматься, внутри этой сложной истории с большой системой персонажей заложено то, что сегодня называется ромкомом (романтическая комедия, сочетание комедии и любовной истории). Любовная история – тоже относительно приземленный жанр, но у ромкома есть довольно четкая структурная форма. Она проявляется в отношениях Катерины и Гоши, и, хотя фильм сделан в мелодраматическом ключе, структура отношений в нем – от романтической комедии.

(Мета)жизненное: взгляд «над», с (мифической) всевидящей, вездесущей позиции, на жизни людей. Герои первой части (конец 50-х) еще не знают, что их ждет на жизненном пути, какие мечты рухнут, какие страхи сбудутся, что светлое среди всего этого все-таки обнаружится. Но зритель посвящен в обе части фильма, ему доступен обзор всей смысловой модели. В этом плане эффект сродни выходу сиквела «На игле» (описанного в книге), только сразу в одном фильме. Это мифическая возможность зрителя: искусственный временной скачок камеры. На просмотре первой части зритель со своей всезнающей позиции иронично кивает, когда фамилия Смоктуновского «ни о чем не говорит», а Рудольф божится, что за телевидением будущее и все остальное скоро уйдет в небытие, «ни кино, ни театра, ни книг, ни газет, одно сплошное телевидение». А ведь спустя двадцать лет Рудольф, наверное, и сам не вспомнит, что когда-то в это верил так пылко.

Мифическое: выбор раскрытия истории через два ключевых возраста в жизни героев («формочка» для нарративного «теста»). Мифическое: с помощью этой формы и временнóго скачка с охватом в полжизни фильм рассказывает больше чем историю о людях. Он говорит о стране, об эпохе, о поколении.

Мифическое: каждая из героинь «получила по заслугам» (смысловая модель сюжета). Нетребовательная Антонина выбрала работящего мужа с простой профессией и живет с ним счастливо. «Хищница» Людмила «отхватила» спортсмена, а закончилось это его алкоголизмом и их разводом. (Трудно сказать, чей путь более жизненный: путь Людмилы, условно закончившийся условным поражением и при этом ничему ее не научивший, или путь Антонины, ровный, без драматического развития, без ярких побед или поражений.) Хорошая, порядочная, слегка наивная Катерина обожглась однажды (под влиянием Людмилы, которая временно как бы заразила ее своими ценностями), и эта травма (потребность, нуждающаяся в реализации) мешает ей устроить свою личную жизнь, но справедливость торжествует.