Айн Рэнд - Голос разума. Философия объективизма. Эссе

Мы не можем, продолжил он, знать, есть ли атомы или что такое звезды. Затем автор статьи суммировал взгляды астронома:

«Ученые не должны забывать, что абсолютная реальность потерпела крах сразу в начале XX в., с Эйнштейна… С тех пор просто нельзя говорить об определенности в чем-то, о том, что реально и что нереально. “Я не могу в это поверить”, – пробубнил человек из зала и сел» [62] Philip J. Hilts, «Caught Between Faith and Fact», Sept. 26, 1982, p. H1. .

Лучше бы он поверил. Сегодня подобной точкой зрения никого не удивишь: нам постоянно говорят, что последние научные открытия аннулируют все, что мы считали известным и очевидным, и доказывают, что реальность недоступна нашему разуму. Если так, то можно поинтересоваться, что же тогда изучают ученые? Если мы не можем знать, как Эйнштейн пришел к своим открытиям, то откуда мы знаем, что они верны? И если определенность недостижима и немыслима, то как мы можем решить, насколько близко мы к ней подошли, то есть как дадим вероятностную оценку? Однако нет смысла задавать такие вопросы, потому что причина современного скептицизма кроется не в Эйнштейне и не в научных открытиях.

Позвольте рассказать вам еще один случай. Студент-объективист из Колумбийского университета написал исследовательскую работу для конкурса, в которой представил взгляды отцов-основателей на разум. Изложенная в работе позиция симпатизировала взглядам отцов-основателей, но не явно. Преподаватель поставила несколько знаков вопроса рядом с беспокоившими ее фразами (например, «факты реальности») и написала комментарии на полях наподобие «Ты и правда так думаешь?». В конце она отметила: «Работа написана очень хорошо… Мне трудно понять, как мы можем писать о “разуме”, не держа в голове печального открытия XIX в., а именно: убеждения в том, что вера в силу разума во многом наивна. Обсудим». В дискуссии, как рассказал студент, преподаватель сказала, что именно в XIX в. была установлена неспособность разума понимать реальность. Особенно Зигмунд Фрейд, сказала она, опроверг отцов-основателей. «Он показал, что человек действительно иррациональное существо и что идеи эпохи Просвещения о решении всех проблем человека при помощи разума безосновательны» [63] College Composition I, F1101 Y:01. Spring, 1980. В случаях, когда надо защитить конфиденциальность студентов, я указываю только номер курса и/или год (если он мне известен). .

Отцы-основатели, как мыслители эпохи Просвещения, защищали силу независимого разума. Именно на его основе, после веков европейской тирании, они вывели право на свободу , то есть право любого человека полагаться на суждения собственного разума. Они отстаивали это право, поскольку считали, что человеческий разум надежен , что при правильном использовании он может понять реальность и дать индивиду руководство к тому, как надо жить. Личность, думали они, не должна слепо подчиняться авторитету, будь то церковь или государство, потому что внутри самого индивида есть блестящий и мощный когнитивный инструмент для управления им. Этот инструмент – сила разума, единственный нужный человеку «оракул» как источник абсолютной, объективной истины.

Такой истины нет, говорят разрушители наследия отцов-основателей. Я имею в виду философа Иммануила Канта. Он – основная причина современной тенденции «против разума». Кант – человек, который 200 лет назад запустил беспрецедентное нападение на силу человеческого ума, объявил, что разум в принципе не способен познавать реальность, и тем самым положил конец эпохе Просвещения. Зигмунд Фрейд был лишь одним из его наследников, как и современные скептики, извращающие выводы Альберта Эйнштейна, чтобы подстроить под истину собственные точки зрения, как и профессора риторики в Калифорнийском университете (Беркли) и все похожие на них коллеги. Независимо от формы кантовское отрицание разума лежит в основе обучения в наших современных колледжах.

«Сомневайтесь, отстаивайте, спорьте» – призывали нас отцы-основатели, потому что только этим путем вы найдете ответы на свои вопросы и узнаете, как нужно действовать. «Сомневайтесь, отстаивайте, спорьте» – настоятельно призывают сегодня приверженцы Канта на факультетах, но не чтобы найти ответы, а чтобы узнать: ответов нет, как нет и источника истины и руководства к действию, а взгляды представителей эпохи Просвещения были пристрастными и наивными. Приходите учиться, говорят они, и мы вылечим вас от этих суеверий навсегда. Что они, к сожалению, часто и делают. «На первом же уроке, – написал мне студент из Кентского университета в штате Огайо, – мой профессор английского сказал, что цель колледжа – взять уверенного в себе выпускника школы и заставить его растеряться».

Студент добавил: «Университет отлично справляется с этой целью». Не только с помощью настойчивой пропаганды скептицизма, но и метода подачи учебного материала. «Университетские курсы – это мешанина случайной и противоречивой информации, которую невозможно интегрировать в единое целое, и первое, чему там учат, – не пытаться. Типичные выпускники Кентского университета покидают его стены сбитыми с толку… смутно удовлетворенные тем, что их озадаченность вроде бы говорит об их возросшем уме, и смутно недовольные тем, что просвещенное замешательство не делает их более счастливым» [64] Fall 1969. . Здесь дано точное описание современных выпускников, и, к сожалению, не только в штате Огайо. Утверждение профессора о цели колледжа не было шуткой: оно было намеренным, отрепетированным серьезным педагогическим принципом. Мы пришли к перевернутым слоганам из романа Джорджа Оруэлла «1984»: нас учат, что притязание на знание предает невежество. Знание – это Невежество, а Замешательство – это Просвещение. Степень бакалавра озадаченных наук – вот чего вы надеетесь достичь после десятков тысяч долларов, потраченных на обучение, и десятков тысяч страниц мучительных работ.

Вы можете спросить: если никто не способен знать истину, то почему эти профессора вообще занимаются своими предметами? Одни утверждают, что обрели вероятность неуточненными методами. А другие более современны и более искренни. Например, преподаватель из Колумбийского университета, из Высшей школы бизнеса, ведет курс под названием «Индивидуальное и коллективное поведение» (Individual and Collective Behavior). По словам одного из его студентов, этот преподаватель утверждал, что «психологические теории не могут быть доказаны. Он также добавил, что это хорошо, так как расширяет поле для исследований» [65] B9706, sec. 101, Spring 1982. .

Вы улавливаете суть? Если бы мы могли доказывать психологическую теорию, то это бы исключило целое поле исследований: не было бы потребности заниматься конкретным вопросом, потому что мы уже нашли на него ответ. В то же время, если мы никогда не сможем узнать ответ, мы можем искать его вечно, без ужасных препятствий в виде понимания. Зачем тогда искать? Почему исследование – это хорошо, если мы никогда и ничего не сможем доказать? Очевидно, исследование – самоцель. Один ученый его проводит для получения правительственного гранта, чтобы написать научные работы и добиться повышения, а другие смогут написать опровержения к работам первого и получить еще больше грантов. Бесконечные тома по никому не нужным, бессмысленным, псевдонаучным предметам, которые все должны изучать, но которые никто не понимает, и люди, согласные с тем, что ни один том ничего не доказывает, – все это большая академическая уловка, оторванная от познания, от человеческой жизни, от реальности. Такова природа исследования в период правления скептицизма.