Лодевейк Грондейс - Война в России и Сибири

Семенов со своим отрядом в 1500 человек в это время находился в Маньчжурии, защищенный японскими штыками. Военная партия Японии страстно желала, чтобы русские, французы, чехи и англичане перешли к активным военным действиям, но японское правительство всеми силами избегало конфликта с Соединенными Штатами, и военный министр не решался взять на себя ответственность за действия, нарушающие договор с Америкой.

На чашах весов лежали дипломатические соображения и насущные военные нужды. 28 августа Семенов обратился к генералу Фудзиу с просьбой о помощи для предотвращения нового продвижения большевиков вперед. Солидный военный отряд под грамотным командованием генерала [А. А.] фон Таубе, русского балтийца, приближался к Даурии, где большое количество надежных зданий позволило бы создать сильную позицию перед Маньчжурией. Эти красные войска нужно было отогнать немедленно.

Просьба застигла генерала Фудзиу врасплох. Он находился в подчинении не генерала [К.] Отани, командующего экспедиционными войсками в Сибири, а генерала [С.] Накамура, командующего вооруженными силами Кореи, находившегося в Порт-Артуре. Сотрудничать с японскими подразделениями во Владивостоке он мог только с разрешения своего начальника и военного министра, что приводило к непоправимой потери времени. Он предпочел не вмешивать свое не слишком дальновидное начальство в проблему, которую ставил перед ним текущий момент и разрешил ее по-солдатски, обратившись к своему штабу со следующей речью:

– Я послан сюда охранять границу от большевиков. Я получил приказ не переходить границы. Но я не считаю, что в данном случае я должен повиноваться этому приказу. В этот решающий момент я не могу оставить единственного русского, который хочет и может сражаться с нашим общим врагом. Если император не одобрит мой поступок, я знаю, как поступить самураю [454].

В тот же день японский пехотный батальон и артиллерийская рота пересекли русско-китайскую границу в тылу отряда Семенова. Большевики, не зная численности японцев, отошли без боя сначала от Даурии, потом от Оловянной.

Политический инцидент, созданный генералом Фудзиу, обеспокоил японских дипломатов, но здравый смысл представителей союзников в Токио помог урегулировать его в самом скором времени. Только американское правительство хранило неодобрительное молчание, «презрительное молчание», как сказал мне один из американских представителей в Токио.

Преследование большевиков было однообразным, но нетрудным. 12-я дивизия японцев двигалась от Владивостока к Благовещенску, где она должна была встретиться с бригадой из 7-й дивизии, двигающейся из Карымской, в то время как другая бригада той же дивизии направлялась в Благовещенск через Цицикар, чтобы отрезать красным путь отступления в Китай. Русско-японские войска захватили несколько сот красных, которых японцы считали военнопленными, а семеновцы грабителями. Несколько большевиков сбежали в северную тундру и вернулись во Владивосток, где были интернированы американцами.

Вскоре 3-я дивизия сменила 7-ю, которая вернулась в Китай охранять Китайско-Восточную железную дорогу. В октябре 1918 г. чехи, намереваясь открыть новый фронт на Урале, попросили Семенова сменить их. На самом деле эта просьба была обращена к японцам. Вопрос о русских гарнизонах на Транссибе ставился всегда именно так [455]. Начиная с этого времени 3500 километров железной дороги между Читой и Владивостоком, амурскую ветку и китайскую охраняли три японских дивизии.

В системе союзнических операций японцы получили задание охранять Транссиб от моря до Верхнеудинска. Впоследствии американские войска охраняли более или менее спокойный отрезок дороги от Верхнеудинска до озера Байкал.

В районах, прилегающих к Амуру, кишели красные банды, нападая с сопок на охранников дороги внизу. Японцы расставили небольшие гарнизоны на станциях и возле главных мостов, а летучие батальоны вели на бронепоездах постоянную дозорную службу.

Война была тяжелой. Японцы были лучше вооружены и несравненно более дисциплинированны, но красные, которых поддерживали еще отряды казаков, недовольных режимом Семенова, воевали особыми, подходящими им методами. Все их усилия были направлены на одно – на разрушение железной дороги. Изолировав несколько гарнизонов, состоявших зачастую из одного взвода, красные привязывали своих лошадей к деревьям в близлежащей тайге за сопками и начинали настоящую осаду станции, расположенной в распадке. Иногда они брали верх над горсткой японцев, отчаянное сопротивление которых завершалось самоубийствами и пытками раненых. Если же приходила помощь, красные на лошадях исчезали в тайге.

Ни любви, ни ненависти к японцам, о которых писали продажные журналисты, не было. Японцы держались в стороне от местного населения. Но во всех деревнях внутри страны, куда мне довелось входить с японскими войсками, я видел: с их приходом положение улучшалось, японцы клали конец безудержной анархии как большевиков, так и семеновцев. Желая узнать подлинное мнение людей о присутствии японцев, я расспрашивал о них священников, которые в большинстве своем сохраняли влияние на народ. Я не встретил ни одного православного батюшки, который был бы недоволен присутствием японцев. Все отдавали должное их военным достоинствам, какие прославили их по всему миру, и отсутствию у них лицемерия. Японские офицеры держались закрыто, отстраненно и очень вежливо, не проявляя ни малейшего желания вмешиваться в русские дела.

Газеты Харбина, Владивостока и др. писали о японцах враждебно. Эта пресса, всегда еврейская, защищала интересы коммерсантов, которым угрожала сибирская политика японцев.

Японская политика, проведению которой постоянно препятствовали англичане и американцы, состояла в создании сфер влияния вокруг японских гарнизонов с тем, чтобы понемногу внедрять туда свою индустрию и торговлю.

Японцы таким образом вступали в конфликт с американцами, чьи намерения осуществляла комиссия Стивенса, состоящая из 200 американских инженеров, которых пригласил Керенский для полной реорганизации Транссиба, включая и управление железной дороги, что, по сути, означало захват американцами главной сибирской артерии. По предложению японцев техническая помощь должна была быть интернациональной под общим управлением русских. Стивенс отказался от помощи других стран и меньше всего хотел сотрудничать с японцами, считая, что они ничего не смыслят в железных дорогах. Все миссии старались привлечь на свою сторону служащих Транссиба. Одним из внушительных captaliones benevolentiae [456]американцев был специальный поезд, увешенный огромными плакатами «Братская помощь служащим железной дороги», который привозил и бесплатно распространял среди работников Транссиба теплую одежду, отличного качества одеяла, которые незамедлительно перекочевывали на городские рынки. Японцы, в свою очередь, организовывали возле станций больницы и т. д.