Лодевейк Грондейс - Война в России и Сибири

Англичане метили выше. Они не распространяли среди железнодорожников библий, дешевого сахара и нижнего белья. Не строили больниц. Их интересовал верховный правитель. У них была конкретная цель, и они хотели достигнуть ее, используя свое влияние на Колчака, которого Нокс привез в Омск, не посоветовавшись предварительно с союзниками.

Приход адмирала к власти не уменьшил трудностей. На протяжении нескольких месяцев существовали два правителя, которые не хотели договориться и придерживались диаметрально противоположных позиций. По инициативе генерала Жанена японцы при посредничестве генерала Хорвата попытались примирить противников.

Внешняя политика Омского правительства была враждебна по отношению к японцам и доброжелательна по отношению к Соединенным Штатам, от которых оно до последней минуты ожидало интервенции de facto [457], каковой не последовало.

Сближение с Японией произошло только в последние месяцы 1919 г. Императорское правительство прислало своего главного комиссара в этом году в сентябре (господина Като). Он предложил союзникам взять на себя всю разведку адмирала. Согласия не последовало. Серьезные шаги к сближению сибирского правительства и правительства Японии были предприняты во время отступления, когда все министерства были переведены в Иркутск. Господин [С. Н.] Третьяков, ставший министром иностранных дел вместо господина [И. И.] Сукина, говорил мне 13 декабря: «Мы лично и весь русский народ надеемся теперь только на тесное сотрудничество с Японией. Мы попросим у Японии одного: занять фронт, на сто верст западнее Иркутска, проходящий через шахты Черемхово, которые не должны попасть в руки красным. Одного только присутствия японцев и уверенности в их помощи будет достаточно, чтобы поднять боевой дух наших войск, которые мы должны полностью реорганизовать, прежде чем снова посылать в бой. При этом мы хотим сохранить верность нашему главному принципу: воевать против большевиков только своими силами.

Японская интервенция, которую представляли как глубоко своекорыстную, не корыстнее всех остальных. Я не могу сказать, какие выгоды получила Япония за свои усилия, огромные траты и кровь, которую проливали ее солдаты. Если Япония захочет организовать работу на наших шахтах и добывать для нас уголь, который к нам больше не поступает, мы немедленно примем эту помощь. Население Сибири ничего не имеет против японцев, и мы тоже. Русские все яснее понимают, что сотрудничество русских и японцев, причем не только на Дальнем Востоке, но и по всей России, – вещь естественная и органичная.

Сибирское правительство было бы радо помощи от Америки, но она пока только выражает нам симпатию. Американцы помогли нам через Красный Крест (надо заметить, что японцы тоже), но не там, где нам больше всего требовалась помощь – не на фронте, не нашим бедным солдатам.

Американское правительство с самого начала совершило ошибку, поверив, что в большевизме есть зерно полезных и новых реформ. В нем нет ничего. Мнение президента изменилось после того, как он побывал в Европе, но политику страны быстро не изменишь.

Правительство полагает, что вмешательство, какого мы просим у Японии, не будет для нее тяжело. Мы ждем только прибытия адмирала и предложим японскому правительству полный план действий».

Я точно привожу эту часть разговора с господином Третьяковым, потому что его мнение в точности совпадало с мнением других «интеллектуалов» Иркутска.

Договор с Японией не состоялся. Воспользовавшись отсутствием главнокомандующего, которого по дороге арестовали чехи, социалисты-революционеры Иркутска создали правительство, которое, как и все другие эсеровские правительства, стало подготавливать большевистский режим [458]. Возможно, японский Генеральный штаб собирался в какой-то момент организовать фронт против советских армий (этого хотели японские военные). Но двух дивизий для этого было явно недостаточно, а американское правительство продолжало держаться за договоры августа 1918 г. Значительное японское подразделение (включающее в себя больше одной бригады пехоты, кавалерию и т. д.) погрузилось на пароходы в японском порту с тем, чтобы плыть в Сибирь. Американская нота остановила уже нагруженные корабли.

С этого момента никаких точек опоры для русско-японского сотрудничества не осталось. Колчак был арестован между Новониколаевском и Иркутском, став узником, он передал верховную военную власть Семенову. Падение Колчака вернуло Семенову местную власть, но надежды на большее не было. Командир Семенов в январе 1918 г. претендовал на роль народного вождя и пробуждал надежду на национальный подъем. Атаман Семенов в начале 1920 г. стал генералом, потерпевшим поражение, его оставили казаки, которые когда-то его выбрали, и теперь он воевал без всякой надежды на успех. Могло ли японское правительство формировать новую политику с русским генералом, которого оставляют соратники?

К тому же в это время японские газеты начали подводить итоги сибирской экспедиции. Нельзя сказать, что японская пресса является мнением японского народа. Но как крупное индустриально-финансовое предприятие она располагает большой свободой и независимостью, что не всегда служит пользе дела. Пресса давно уже начала глухую кампанию против вторжения своих соотечественников в Сибирь. Героизм японских солдат, их выносливость и страдания, их преданность национальным военным традициям не занимали журналистов. Скорее всего, они ориентировались на высшие финансовые круги, не желавшие углубления разногласий с американцами. Как и всюду, газеты в Японии – средство влиять на общественное мнение, но сами они свободны от четко сформулированных мнений.

Японские газеты задали вопрос: стоят ли будущие коммерческие выгоды в Сибири тех 707 солдат, которые были убиты на фронте, и еще 470, умерших впоследствии из-за болезне [459].

Вот еще такого же рода пример.

«Никакой золотой прииск или добыча железа не стоит крови японского солдата, – сказал мне генерал Хосоно, – но мы здесь для того, чтобы защитить от большевизма подступы к Китаю и Японии. Мы бы легко с этим справились, если бы не препоны двух наших союзников».

Газеты стали отрицать опасность большевизма. «Не только пулеметами можно бороться с идеями!» и т. д. Впрочем, коммерсанты были недовольны. Из-за курса рубля торговля оказалась невыгодной: он позволял сбывать только дешевку. Климат, привычный для крепких сибиряков, был тяжел для японцев: случалось, что часовые замерзали до смерти на посту. Население, которое поначалу благожелательно встречало японцев, стало относиться к ним значительно хуже, в некоторых городах под влиянием комитетов эсеров и большевиков начался бойкот японских товаров, иногда убивали часовых.