Лодевейк Грондейс - Война в России и Сибири

Адмирал попытался подчинить себе казака Семенова. Понапрасну прождав его визита, он сам поехал к нему на станцию Маньчжурия. Встреча вышла холодная. Когда адмирал сообщил, что Семенов назначен атаманом Уссурийского края, тот ответил: «Напрасно старались, я сам себя им назначил» [474]. Колчак был адмиралом, и как потом мне сказал Семенов: «Для нас, офицеров сухопутных войск, адмирал человек вроде гражданского!».

Семенов среди патриотов был единственным командующим, который готов был рисковать своей жизнью на фронте, после того как он оттолкнул Колчака, тот вынужден был продолжать делать то, что делали «гражданские» генералы Хорват и Попов [475]: заниматься организацией и экипировкой парадных – совершенно бесполезных – отрядов в Китае. Создается впечатление, что Колчак всякий раз отказывался помогать военными силами строптивому командующему, когда тот оказывался в опасности, и всякий раз Семенова выручали японцы [476]. В Харбине успели забыть, что русским в этот момент нужен был пример, что гении сабли встречаются редко и они ценнее политиков.

Необычное положение восточной железной дороги – русской земли, защищаемой китайскими штыками, позволило многим русским офицерам, покинувшим Россию (имеется в виду ее европейская часть), устроиться на ней чиновниками, открыть магазины, заниматься торговлей опиумом, продолжая носить в городе вновь изобретенную форму и звеня по тротуарам саблями. На таких военных, утративших чувство родины вместе с царским режимом, быстро развращенных порочной атмосферой торгашества и спекуляций, вероятно, мог подействовать своим примером такой человек, как Корнилов. Честный адмирал со своим ораторским искусством и патриотическим горением был бессилен.

В июне 1918 г. адмирал, осознав это, приехал в Токио [477]и имел беседу с генералом Танака в присутствии господ Крупенского, Шишкина, Степанова и других. Начальник Генерального штаба Японии посоветовал адмиралу «на какое-то время устраниться от дел». «Мы отводим вам в будущем роль более важную». Шла речь об отпуске? Или уже существовал договор с англичанами?

Адмирал два месяца провел, отдыхая, в Японии. Между тем помощь чехов, которые поддерживали Директорию, позволила мобилизовать в Сибири значительную армию. Когда генерал Нокс во главе английской военной миссии прибыл в Сибирь, с тем чтобы организовать ее, он по дороге встретил адмирала [478]. Встреча сыграла важную роль.

Генерал Нокс остановился во Владивостоке. Адмирал продолжил свой путь и вскоре оказался в распоряжении генерала Болдырева, члена Директории и главнокомандующего. Через месяц он был назначен военным министром [479]вместо генерала [П. П.] Иванова-Ринова. Адмирал часто ездил на фронт, где был популярен, и воодушевлял войска. Армия к этому времени стала республиканской. Офицеры-монархисты уже обеспечили себе места в тылу. Фронтовые офицеры, по большей части республиканцы, были недовольны тем, как ведутся дела [480]. Неизбежные трения между политиками-эсерами и офицерами продолжались повсюду. Главной слабостью партии эсеров во время революции было желание изменить характер армии. Каждая попытка сделать это (под предлогом большего участия солдат в решении военных задач) лишь ухудшало ее состояние. И вот на офицерском банкете в Екатеринбурге, где председательствовал адмирал, совершавший поездку по фронту, один русский генерал [481]под аплодисменты русских и нескольких союзнических офицеров впервые выразил пожелание офицерского корпуса, чтобы адмирал взял власть в свои руки. Адмирал отказался отвечать, но потом позволил себя уговорить.

Переворот совершился 18 ноября 1918 г. Члены Директории были арестованы и отправлены к границе, адмирала объявили диктатором. Этот преждевременно совершенный государственный переворот был, судя по всему, ошибкой. Во-первых, адмирал, незнакомый с механизмом армии и не имевший политических убеждений, неизбежно попадал в руки серых кардиналов, и вся его политика носила характер скачкообразный характер. Во-вторых, он вызвал сопротивление атаманов на востоке, потребовав от них безоговорочного подчинения, но предварительно не поговорив с ними. В результате офицеры Семенова останавливали все то, что посылалось в Омск. Но еще худшей ошибкой являлось то, что инициаторы переворота обошли вниманием чехов, без которых не могла бы возникнуть Директория Уфы и не могло существовать новое правительство [482].

Против 100 000 красных правительство Омска могло выставить только 15 000 русских добровольцев под командой Войцеховского, Пепеляева, Каппеля, Гривина и т. д. [483], прикрытых 35 000 чехов, которые считали, что лучше бы офицеры Омска помогли им на фронте, чем арестовывали в Омске адвокатов. Недовольные чешские солдаты вскоре бы успокоились и стали бы относиться к перевороту индифферентно, как «к внутреннему вопросу русских», к чему призывал их президент Масарик, если бы не вмешались комитеты и политические агенты, разумеется, с позиций и во имя демократии, потому что только политики требуют преданности демократии. Манифест Национального совета чехов, опубликованный русскими газетами, сурово осуждал переворот. Главный штаб, по счастью, помешал его распространению в армии. Возможно, чешские адвокаты имели право протестовать против ареста их политических товарищей [484], но они способствовали беспорядкам и настроили левых против уже свершившегося факта [485].

Не нужно думать (некоторые политики хотели бы уверить в этом Европу), что население Сибири было против прихода верховного главнокомандующего. Наивнейшее мнение! Единственным результатом влияния, возможно, оказанного революцией, которая по сути означает глупое и кровавое выяснение отношений, на идеологию сибирского крестьянина является возникшее недоверие к монархии, впрочем, малообъяснимое в двух или трех тысячах километров от столицы [486]. Крестьянина ничего не интересовало, кроме распределения земли и продажи производимого им продукта, порядка на транспорте, в администрации и полиции. Поскольку адмирал пообещал все это, население приняло его, считая сильным. Кроме большевиков, левых эсеров и эсеров-центристов (они были за национализацию земли), все остальные политические партии были за адмирала. «Демократический» блок, который его поддерживал, состоял из 1) кооперативов; 2) Совета коммерческих и индустриальных ассоциаций; 3) комитетов военной индустрии; 4) партии кадетов; 5) плехановской секции эсеров; 6) рабочей партии (руководимой интеллигенцией); 7) правых эсеров.

Господин [А. В.] Сазонов, председатель Совета Всесибирских кооперативных съездов, очень влиятельного экономического и политического органа, назвал адмирала «русским Вашингтоном» [487]. Иными словами, всем хотелось единовластия. Ни одна из политических партий, которые я перечислил, не подчинилась бы другой. Но так остро ощущалась необходимость твердой руки в правительстве, что все склонили головы перед саблей, орудием, в высшей степени, нейтральным. К несчастью, у сабель тоже есть своя политика.