Лодевейк Грондейс - Война в России и Сибири

Однако адмирал пользовался любым случаем, чтобы этих братьев обидеть. Зная, что они прикреплены к Транссибу, он хочет их выгнать из Сибири: «Пусть убираются и забирают все, что успели у нас прихватить!». Зная распоряжения их президента, хочет заставить их вернуться на советский фронт.

Возможно, он считал, что они дезорганизованы, так как ими было трудно командовать. Но чехи – вовсе не русские крестьяне, которых, если они вдруг бросятся в разные стороны, вернуть можно только страхом. Солдаты-чехи были людьми образованными и смелыми. Да, они поддавались противоречивым влияниям, могли быть дезориентированы, но у них было достаточно внутренней самодисциплины, чтобы внять голосу необходимости и снова вернуться в строй.

Непонимание этого объясняет странные демарши министров адмирала. В конце июля 1919 г. господин Сукин, министр иностранных дел, выпалил генералу Жанену следующую нелепость: «Если чехи не хотят, чтобы их разоружили, пусть отправляются на фронт!» Правительство Омска повторило то же самое в начале сентября консулу [Б.] Павлу. Адмирал продолжал угрожать «этим военнопленным», что, когда он их возглавит, «тогда потечет кровь!».

Чешская миссия, прибывшая в сентябре в Сибирь, чтобы решить вопросы, которые легионеры передали правительству в Прагу, отказалась контактировать с адмиралом. Господа [Б.] Павлу и [В.] Гирса опубликовали резкий манифест против Колчака в стране [504], которой он управлял, возможно, для того чтобы объяснить войскам, почему им запрещено вмешиваться во внутренние дела русских [505].

Возникает впечатление, что через головы русских и чехов, которые могли сотрудничать, адмирал со своей стороны, политики со своей подлили масла в существующий конфликт и сделали все, чтобы сотрудничество стало невозможным.

В начале ноября 1919 г. приближение советских армий поставило Омск в опасное положение. Сибирская армия разбежалась. Ее солдаты, мобилизованные по большей части в губерниях Перми, Уфы и Акмолинска, дезертировали по дороге и возвращались по домам. В некоторых дивизиях оставалось не больше 750 человек, была бригада с 184 солдатами. 8 ноября французская и японская миссии покинули Омск. Остальные уехали раньше.

Отступление проходило беспорядочно, к нему не готовились, потому что недавняя беглая улыбка фортуны внушила большие надежды. Интендантские службы собрали огромное количество провианта в Омске и Новониколаевске и не отправляли его до самой последней минуты – такое уже было и в Уфе, и в Челябинске, и в Екатеринбурге, невольно, честное слово, возникало подозрение о его сговоре с врагом. В это же время сообщение главного штаба Советов объявило генерала Нокса «официальным поставщиком Красной армии». Администрация железной дороги, распределяя для отступления паровозы и уголь, большую часть и того и другого направила на участок Омск – Новониколаевск, полностью оголив участок Тайга – Красноярск (450 километров). Преступная халатность привела к катастрофе.

Что касается служащих Транссиба, то на протяжении двух лет гражданской войны их нейтралитет был молчаливо признан обоими противниками. Но правительство Омска лишилось остатков их лояльности, не платя им вот уже три месяца.

В начале отступления у правительства было 300 миллионов рублей долга перед железнодорожниками Омска и 600 миллионов перед теми, кто служил между Омском и Иркутском, куда члены правительства поехали дожидаться адмирала. Ни одного рубля не было больше в кассе Новониколаевска, в Красноярске полмиллиона – капля в море! Во время отступления начальники станций и инженеры сбегали. Так, на станции Боготол начальство оставило 30 замороженных паровозов, предоставив инициативу рабочим, которые очень оживились при приближении красных.

Между тем печальная череда поездов, набитых разного достоинства горожанами и потерявшими, к несчастью, боевой дух солдатами, тянулась от Челябинска и Перми до Новониколаевска, загромождая пути и мешая продвижению на Запад. Первоначально решение о порядке эвакуации было следующим: первыми уезжают министерские службы и союзнические миссии, затем гражданские беженцы и медицинские службы, в последнюю очередь войска. К сожалению, этот порядок был нарушен своеволием большого числа русских офицеров высшего состава. Не полагаясь на возможность управлять своими полностью деморализованными частями, они хотели только одного: как можно скорее оказаться в безопасности под охраной частей союзников. Каждый с собственным поездом, каждый со свитой и большим багажом, грозя оружием, забирал паровоз и уголь и заставлял начальников станций, иногда на больших дистанциях, останавливать все другие поезда, давая возможность проехать ему в ту или в другую сторону [506]. Они мешали прибытию войск и угля на фронт, подвергали опасности эвакуацию чехов, подготавливая конфликт между несчастными русскими солдатами и единственными иностранными подразделениями, которые могли бы помочь обеспечить отступление.

Чтобы правильно уяснить роль, какую сыграли чехи в драме, о которой пойдет речь, нужно понять их умонастроения. Еще недавно под данные Австро-Венгерской империи и военнопленные, они в 1916 г. сформировали новые отряды, чтобы на русском фронте сражаться с немцами. Царское правительство отнеслось к ним с подозрением, а потом их стали использовать на всех опасных участках. В августе 1917 г. именно чехи спасли в битве при Зборове [507]русский фронт, который готов был рухнуть. Вторая революция и Брест-Литовский мир освободили чехов. Они двинулись через Сибирь, желая попасть на Западный фронт. Их остановили и, не спрашивая их согласия, дали новый приказ: готовить приход Колчака. Чехи трудились и страдали ради своих братьев славян без большого воодушевления, но чувствуя благородство своей миссии.

В целом это были славные солдаты, обладавшие не только «славянским обаянием», но и солидным немецким образованием [508]. Их безупречное поведение, равно как и самостоятельность, вызывало всеобщее восхищение. Даже в огромной Сибири чувствовалось их присутствие. Небольшая часть чехов желала продолжать борьбу против Советов, но большинство устало жить вне родины, которая к тому же обрела самостоятельность, и их командование не решилось требовать от них новых жертв. Распоряжением чехословацкого правительства – а эти распоряжения становились все жестче – обязанности чешских подразделений ограничивались охраной Транссибирской дороги на участке между Омском и Верхнеудинском со строгим запретом вмешиваться во внутренние дела русских.