Виктор Меламед - Машинерия портрета. Опыт зрителя, преподавателя и художника [litres]

Текст, который содержится в портрете – только его структурная основа. Художник – это чтец, мелодекламатор. По большому счету неважно, что он говорит, важно – как. Зрительский опыт зависит от того, какой образ автор выбирает для себя. Кто-то ходит вокруг зрителя колесом, кто-то, приобняв его, шепчет на ухо, кто-то с высокой сцены орет на него, кто-то бубнит текст, глядя в стену. Дистанция между зрителем и чтецом, его жесты, одежда, голос составляют интонацию произведения.

Каким чтецом хотите быть вы, как хотите взаимодействовать со зрителем? Центральный элемент авторского стиля в графике – интонация, не техника. Большинство из нас владеет несколькими техниками; художников, способных без фальши менять интонации, можно пересчитать по пальцам одной руки. Навскидку: Сэм Ваналамирс, Рауль Кайеха, Лоренцо Маттотти (Lorenzo Mattotti), Дэйв Маккин (Dave McKean). Однако у каждого из них все работы объединены общим знаменателем, и это не что иное, как личность художника. Интонация – камертон, по которому мы настраиваем свои инструменты. Даже если техника вторична, каждый сильный художник – «артист оригинального жанра» (а жанры – хоррор, ромком, фарс и т. п. – различаются именно интонациями). Интонация обусловливает выбор техники и все остальные решения в портрете, но для зрителя часто остается скрытой за образом героя. Интонация – это изнанка впечатления.

Геннадий Добров

Из серии «Автографы войны»

Автору не нужно быть на авансцене, чтобы создать сильную интонацию. Серия Геннадия Доброва «Автографы войны» была сделана в 1970-х годах, но увидела свет почти десятилетие спустя. Тогда мне было девять, и я до сих пор переживаю этот опыт. Добров объехал всю страну, отыскивая в удаленных от больших городов пансионатах и больницах инвалидов войны, тех, что доживали свой век в одиночестве и нищете – потому что их внешний вид не соответствовал бравурному образу народа-победителя. Если попробовать вынести за скобки контекст, трагедии героев, журналистский и человеческий подвиг Доброва, эта серия выразительно демонстрирует, что это за искусство – графика, на что она способна и на что так редко отваживается. Здесь нет приемов, которые усиливали бы эффект, никакого давления на эмоции. Добров очень внимателен и сдержан. Он отличный рисовальщик, но если бы дело было в технике, эти работы не устояли бы против фотографий героев. Графика обладает силой удлинять течение времени, задним числом вовлекая зрителя в процесс создания рисунка. Вместе с художником, не отводя взгляд, мы вынуждены проживать длительный, напряженный и болезненный акт смотрения.

Пример концентрированной интонации, возведенной во главу угла – работы Дэвида Шригли.

По его скульптурам хорошо видно, что это остроумнейший художник и настоящий интеллектуал, но в графике Шригли выбирает интонацию дурака.

Он позволяет нам смеяться над его наивным взглядом на мир, чувствовать себя более умными (и более умелыми рисовальщиками), а сам, спрятавшись за маской, как средневековый шут, посмеивается над нами.

Словом «художник» называют очень разных людей, разные профессии, способы думать и работать. Если что-то и объединяет всех художников без исключения, будь то художник Айвазовский, художник Пивоваров или художник Павленский, то это производство впечатлений. Творческий (не профессиональный) путь любого художника берет начало в его собственном впечатлении. Это впечатление бывает настолько сильным, что нельзя пережить его, не попытавшись воссоздать. Сильный эмоциональный опыт приводит людей в медицину, благотворительность, политику, но чтобы стать художником, нужен укус другого художника. Часто повзрослевший художник забывает или подавляет воспоминание о своем исходном эстетическом опыте, который вроде бы не соответствует его новообретенным интересам, – тем более что чаще всего он был пережит в детстве. Случается, что художник годами ходит по кругу в поисках того, как должны выглядеть его работы, пока не наткнется на ничем, казалось бы, не примечательную книжку, которая в детстве выбила почву у него из-под ног.

Дэвид Шригли

Дерзкий стиль побеждает всё

Механика смотрения на искусство – ключ к успешному самообучению художника. Графика – это интеллектуальный труд, в котором очень важно уметь словесно анализировать впечатления. Но еще важнее уметь впечатляться. Впечатление, как и вдохновение, не пассивный, а активный, творческий процесс.

Дейл Карнеги советовал при каждой значимой встрече задавать себе вопрос: чем я могу искренне восхититься в этом человеке? Моральное уродство, полнота отсутствия обаяния, любой негативный аспект личности и внешности может стать интереснейшей чертой героя и поводом для портрета. Главное – именно восхититься, охнуть, превратить новое знание о герое во вдохновение, в топливо для работы над портретом. Неинтересных героев не бывает – бывают только скучные художники. Любой герой обладает обаянием, положительным или отрицательным, и задача художника – высмотреть его и поддаться ему. Для этого нужна развитая эмпатия. Влюбляясь, мы включаем ее на полную мощность.

Портрет – это опыт любви.

Портрет – это объяснение в любви.

Я родился в 1977 году в Москве.

В десятом классе я начал учиться в анимационной студии «Пилот», но вскоре мне пришлось бросить ее и поступить в Московский институт инженеров транспорта на специальность «Бухгалтерский учет на железнодорожном транспорте». На занятиях я по большей части играл сам с собой в каракули, что сильно повлияло на мой дальнейший путь в графике. В 1997 году я вылетел из института и понемногу стал заниматься журнальной иллюстрацией. Четыре с половиной года в МИИТе я считал потерянными, но позже понял, что они дали мне огромное желание заниматься графикой и редкую для иллюстратора готовность вникать в экономические тексты. Мне повезло попасть в студию Ирины Павловны Захаровой, которая готовила поступающих в Полиграфический институт к экзаменационному поясному портрету в интерьере. Всему остальному мне пришлось самообучаться, но многие мысли в этой книге берут начало в междометиях и жестах Ирины Павловны.

В дальнейшем мне довелось сотрудничать с двумя десятками периодических изданий; кроме того, я занимался книжными обложками, муралами, деревянной скульптурой, анимацией.

В 2009 году я первым в России стал профессионально заниматься скрайбингом, год спустя мне довелось поработать с компанией Scriberia в Шанхае.