Эми Оделл - О дивный модный мир. Инсайдерские истории экс-редактора Cosmo о дизайнерах, фэшн-показах и звездных вечеринках

Конечно, каждый журналист, пишущий о моде, должен работать в Vogue, ибо это – Библия моды, а Анна – папа римский от моды.

И каждый, кто работает на нее, могущественен и влиятелен. И если вы когда-нибудь мечтали о том, чтобы диктовать массам фасон юбки в определенный сезон, то работа в Vogue – точно для вас. (Я об этом никогда не мечтала. Обладать миниатюрным померанским шпицем – да, оказывать влияние на то, что носят люди, – нет.)

В день собеседования произошло худшее из того, что могло произойти: Ева не успевала вовремя вернуться от парикмахера.

Спустя минуту после озвученного ею времени я начала писать ей по электронной почте: «Ева, где ты????!!!! Мне нужно надеть платье!!!!!!!!» Ева была моей единственной подругой в офисе, у которой был ключ от гардеробной.

«Опаздываю, – ответила она. – Бразильское выпрямление волос. Скоро буду».

Оставалось два часа до моего выхода из офиса, но мне казалось, что мир собирается войти в ледниковый период, а у меня на ногах шлепанцы. Весь день на меня наводила ужас мысль о том, что я появлюсь в издательском доме Condé Nast в том, в чем я пришла на работу: в черных джинсах, футболке и туфлях на низком каблуке из искусственной змеиной кожи. В этом воображаемом сценарии я входила в кабинет Марка Холгейта и заливалась слезами. Он, оглядев меня с головы до ног, тоже начинал рыдать. Потом отсылал домой подумать о том, что я натворила.

Но в тот момент я совершенно забыла о том, о чем хорошо знаю теперь, когда продолжаю нанимать людей на работу и руководить коллективом: человек, пригласивший вас на собеседование, хочет , чтобы вы получили эту работу. Об этом легко забыть, если вам предстоит встреча с тем, кого вы воспринимаете как знаменитость и действительно уважаете. Но это успокаивает меня на собеседовании, если начинается приступ страха.

Чтобы отвлечься от мучительных мыслей о том, какой отвратительной покажется моя одежда Марку и Анне и что случится, если я опоздаю, я решила переложить кое-какие необходимые предметы из своей облезлой сумки в нечто похожее на черный портфель, куда уместились мой смартфон, проездной на метро, деньги, удостоверение личности и резюме. Не было никакой возможности взять с собой сумку, которую Анне Делло Руссо захотелось закрыть за дверью рядом с унитазом, как только та попала в ее поле зрения.

Ева появилась в офисе с опозданием на двадцать минут. Я стремительно подошла к ней, руки у меня тряслись.

– Ева! Мне нужно переодеться! – театральным шепотом произнесла я. (Я пыталась вести себя нормально.) – Великолепная прическа. Выпрямили отлично.

– Пойдем, – сказала она, и мы пошли в гардеробную, где я тайком облачилась в наряд «Анна Винтур, полюбите меня». Туфли на каблуках я принесла с собой на работу и надела в последнюю минуту. Потом на цыпочках выскользнула из гардеробной и отправилась «на прием к окулисту».

Ева пожелала мне удачи, спрыснула святой водой, помахала над головой дымящимся пучком шалфея – и я вышла на улицу, чтобы встретиться с женщиной, в роли которой я себя все время представляла.

«Не упади на каблуках. Воздержись от тошноты. Не посади пятно на платье от Корса. Ты не можешь этого допустить», – говорила я себе, садясь в такси.

До штаб-квартиры Condé Nast доехали так быстро, что я оказалась на месте на двадцать пять минут раньше назначенного времени. На мое счастье, поблизости оказался удобно расположенный магазин одежды Gap. Я, покачиваясь на каблуках, вошла туда и сделала вид, будто рассматриваю хлопковые шорты. Я подумала, что если сяду, то успокоюсь немного, но сесть было негде, поэтому я убила двадцать минут, бродя по магазину, словно ребенок-лунатик в фильме ужасов.

Я знала, что для начала нужно было встретиться с женщиной из отдела кадров Condé Nast. После довольно спокойного разговора о том, как мне нравится фотограф Энни Лейбовиц, я поднялась на двенадцатый этаж – в помещение журнала Vogue . Холл был декорирован в стиле кантри-шик, казалось, он отражает убранство дома Анны Винтур на Лонг-Айленде, который я видела в интернете. Сокращения штатов привели к тому, что журналы Condé Nast давно избавились от секретарей в приемной, поэтому там не было никого, кто позвонил бы человеку, к которому вы пришли. Без секретарей холл был похож на гостиную без окон, обставленную мягкой мебелью. Впечатление усиливали подушки и засушенные или искусственные комнатные растения. А все знают, что такие растения в интерьере – это все равно что контрафактные сумки. Пока я раздумывала, является ли отсутствие живых цветов чем-то, с чем Анна Винтур постепенно свыклась, через холл, покачиваясь на каблуках, ходили тощие девушки, кто в облегающих платьях, кто в асимметричных юбках, но все в туфлях на шпильках. Они заталкивали в лифт или вывозили из него громоздкие стойки с одеждой. Я просто подумала: гламур . Но, вспоминая об этом, понимаю, что этим девушкам стоило бы позволить надеть комфортную обувь.

Пока я ждала, а за мной наблюдали (это не оскорбительно, если ты одета соответствующим образом, не так ли?), одна бойкая молодая женщина проходила собеседование для стажировки. Как жестоко делать это при посторонних! Я бы чувствовала себя дискомфортно, если бы переговоры проходили прилюдно: мне неловко, когда другие слышат мои разговоры, я смущаюсь в присутствии пьяных друзей и шумных говорунов. Да, я нервничаю. Так стоит ли Vogue связываться со мной?

Менеджер приступила к объяснению задач, и девушка поспешила сообщить, что у нее большой опыт в переноске одежды, она отлично знакома с тем, как работают костюмерные, и рада отказаться от развлечений ради возможности расставлять туфли и раскладывать сережки, будучи одетой в тесное неудобное платье. Глядя на девушку, я могла думать только об одном: у нее ничего не выйдет, она неправильно одета. Журнал Vogue формирует вкус, и, если вы не одеваетесь в стиле Vogue , маловероятно, что вас примут на работу. В известном смысле это помогает потенциальным сотрудницам: если вы с чувством обреченности надеваете костюм для собеседования, вы наверняка не сможете выбрать «правильный» наряд на каждый день. Кроме спутанных волос, завязанных в конский хвост, и плохо сидящей плиссированной юбки, у девушки был большой пластиковый чемодан бирюзового цвета. Будучи травмированной уроком от Анны Делло Руссо, я не посмела бы прийти с мешком вещей – если бы это не был баул от Louis Vuitton. Девушка, вероятно, была из семьи, в которой не позволялось переезжать в большой город, пока не будет работы. (Сразу после собеседования она сядет в поезд и поедет домой.) Заметив чемодан, сотрудница спросила, живет ли кандидат в Нью-Йорке.

– Я собираюсь переехать сюда на следующей неделе! Как раз ищу квартиру! – объяснила девушка, дрожа как осиновый лист. Понятно, что у нее не хватит денег на аренду жилья в Нью-Йорке: начинающим работникам Condé Nast платят не много. Поэтому у многих сотрудников этих журналов есть родители, способные частично оплачивать их образ жизни, имеются сбережения или наследство, или им удается работать на двух работах. Потому что для работы в Condé Nast вам понадобится красивая одежда.