Калле Книйвиля - Крым наш. Возвращение империи

Первые крымские татары, вернувшиеся в течение последних советских лет, были вынуждены пережить презрение и страх от других жителей Крыма. Новые жители, которых переселили в Крым после войны, с тех пор были уверены, что крымские татары — предатели, и многие считали, что теперь они хотят отомстить русским. У всех крымских татар нож в кармане, — шептали русские дети в школе. Никто не хотел взять крымского татарина на работу. Только в украинские годы отношения между этническими группами постепенно нормализовались, и в то же время все больше крымских татар находили свое место в новой рыночной экономике. Большинство крымских татар связывает украинские времена с примирением и относительным благополучием, тогда как московское правление вызывает воспоминания о пятидесяти лет изгнания и полицейском государстве. Можно было ожидать, что большая часть крымских татар очень скептически отнесется к идее, что Крым снова должен стать российским, и именно крымские татары больше всего протестовали против аннексии.

За несколько дней до запланированного в марте 2014 года референдума 70-летний Мустафа Джемилев был приглашен в Москву, чтобы переговорить с представителями Кремля. Российские правители, очевидно, пытались кнутом и пряником достичь какого-то компромисса с Меджлисом, организацией крымских татар, и Джемилев был приглашен также на разговор по телефону с Владимиром Путиным, находящимся на тот момент в Сочи. Но разговор бывшего советского диссидента и политзаключенного с ветераном КГБ Путиным прошел не очень хорошо, как позже сказал сам Джемилев. Он отметил, что аннексия была бы преступлением против международного права и против многих соглашений, подписанных Россией. Когда Путин пообещал, что права и безопасность крымских татар будут уважаться, Джемилев ответил, что лучшей гарантией безопасности будет вывод российских войск из Крыма.

Большинство крымских татар бойкотировало референдум 16 марта, и с тех пор российские власти в свою очередь бойкотируют представителей крымских татар. Сам Мустафа Джемилев сейчас в Киеве — ему не позволяют приехать в Крым. А в Симферополе спецназ полиции 16 сентября производит обыск офиса Меджлиса. Все компьютеры изымаются.

На следующее утро я буду разговаривать с Эскендером Бариевым, одним из руководящих членов Меджлиса. Его тоже посетили спецназовцы в масках. Мы договорились о встрече у двухэтажного дома, на фасаде которого украинский флаг еще имеет право развеваться на слабом ветре. Флаг вывешен новый, после того как несколько мужчин в масках и униформе в начале недели сорвали старый. На улице тепло, и я становлюсь в тень небольшого дерева на другой стороне улицы, чтобы наблюдать за ситуацией.

Две полицейских машины и два серых автомобиля российской военной марки «Патриот» без номеров стоят в переулке рядом со штаб-квартирой крымских татар. За автомобилями «Патриот» можно увидеть группы людей в камуфляже с автоматами. Кажется, что полиция готовится к беспорядкам, но на улице все тихо.

Я не знаю, как выглядит Эскендер. В тени другого дерева, как раз напротив Меджлиса, стоит молодой черноусый человек. Он что-то набирает на своем мобильном телефоне и, кажется, кого-то ждет. Может, именно это и есть Эскендер. Спрашиваю.

— Нет, не я. Что, по-вашему, я похож на крымского татарина? — спрашивает он обиженно.

Но я не знаю, как должен выглядеть крымский татарин. И, между прочим, почему было бы плохо выглядеть как крымский татарин?

Но я ему этого не говорю, я просто вежливо извиняюсь. Когда Эскендер Бариев, наконец, приходит, оказывается, что у него явно более светлые волосы, чем у того обиженного мною юноши. Но его лицо немного шире и круглее. На нем желтая рубашка с короткими рукавами и белые летние брюки. Возможно, именно это является типичным крымскотатарским видом?

Садимся в кафе за углом, заказываем чай, и я прошу Эскендера Бариева рассказать, что произошло с ним накануне.

— Было около полседьмого утра. Мы услышали, что кто-то сильно стучит в нашу дверь. Я быстро подошел к двери. Они продолжали бить в дверь с другой стороны и кричали, что я должен немедленно открыть.

Когда я открыл, вбежали трое или четверо мужчин с автоматами. Вместе с ними зашли одетые в гражданское люди, которые сразу же начали копаться во всех комнатах.

— Нет, подождите, — говорю я, — у меня двое маленьких детей, не пугайте их, и вообще, в чем дело? И кто вы?

Наконец гражданские представили официальное решение об обыске. Преступление, которое расследуется, связано с событиями 3 мая, когда группа крымских татар должна была встретиться с Мустафой Джемилевым на границе с территорией, контролируемой Украиной. Когда Джемилеву запретили въезд, группа игнорировала вооруженных российских пограничников и перешла на украинскую сторону, чтобы встретить Джемилева.

— Теперь они говорят, что это преступление расследуется и они ищут оружие, наркотики и запрещенную литературу. В машине возле дома было пятнадцать человек, пять или шесть были в гражданском, другие были в форме с автоматами. Лейтенант ФСБ наконец представился, я попросил его убрать людей с автоматами, чтобы они не пугали детей, и они вышли, один остался у дверей для охраны. И я попросил их снять обувь, потому что дети ползают по полу, у меня один четырехмесячный сын и один — шести лет.

Обыск продолжался нескольких часов, но единственное, что конфисковала служба безопасности, были два компьютера Эскендера Бариева.

— Я считаю, что все это было связано с нападением на Меджлис. За день до этого вооруженные люди сорвали флаг Украины с Меджлиса, это произошло в ночь с воскресенья на понедельник. И вот, во вторник прошел обыск у меня и в Меджлисе.

Тех руководителей Меджлиса, которые и в дальнейшем могут пересекать границу между Крымом и Украиной, каждый раз задерживают и допрашивают, тогда как пограничники обыскивают автомобиль, — рассказывает Эскендер Бариев.

— Я не езжу поездом, потому что знаю, что в таком случае меня высадят на границе, и поезд пойдет дальше без меня. Ведь это продолжается два часа каждый раз. Впервые это произошло 20 июня. Мы возвращались из Киева, я и другой член Меджлиса. Они нашли наши имена в каком-то списке, и вдруг наш автомобиль окружают восемь мужчин с автоматами. Теперь мы уже немного привыкли, потому что такое происходило неоднократно. Последний раз, когда они остановили меня, они не знали, что спросить, поэтому я начал рассказывать им об истории Крыма, о гражданском обществе в Крыму. И этот ФСБшник, который родом где-то с Оренбургского края, спрашивает меня, что это такое — гражданское общество. Поэтому я должен был рассказать ему также об этом.

Об этом Эскендер Бариев знает много, потому что его отец был активистом крымскотатарского движения еще в советские времена, когда это было опасно. Или как это было опасно в прошлый раз. Сам Эскендер родился в ссылке в Средней Азии, как и большинство крымских татар среднего возраста. Те, кто родились в Крыму, — старше 70 или моложе 25 лет.